Я понимал, что единственный выход — забрать Каспара в мою чердачную комнатушку. Ведь тогда я смогу проводить с ним больше времени. Но с самого начала я знал, что возникнут трудности. Рано или поздно, как сказал мистер Фредди, приедут родственники графини забрать ее вещи, а когда это случится, никто не знал. Одно несомненно: они приедут и за Каспаром и будут искать его в номере графини. А если его там не окажется, у меня непременно спросят, где он. Почти все, кто работал в отеле, к этому времени уже знали, что я смотрю за Каспаром. Я не смог бы сказать, что поселил его в своей комнате, потому что держать в комнатах домашних животных нам категорически запрещалось. Внутренние правила были очень строгие. Никаких птиц в клетках, никаких рыбок, кошек, собак или мышей. В сущности, в комнаты обслуги никаким друзьям ходу не было — будь они люди или животные. Нарушение любого из этих правил вело к немедленному увольнению — Скелетина жалости не знала. Я рассказал о своих планах мистеру Фредди, потому что был уверен — он поймет. Он сказал, что это слишком опасно, что, если только Скелетина об этом узнает, я мигом окажусь без работы и на улице.

— Не хочешь же ты рисковать всем ради кота, Джонни, — сказал он. — Даже ради Каспара.

Это был добрый совет. Я над ним долго думал, но в конце концов понял, что выбора нет. Не было у меня другого способа спасти Каспара. О том, что собираюсь сделать, я рассказал всем на этаже для обслуги: все равно не получится держать у себя в комнате кота и сохранить это в тайне. Одно было точно: ни один бы не пошел ябедничать на меня Скелетине, слишком уж мы все ее ненавидели. К тому же к этому времени всем было понятно, как Каспар болен, и все хотели помочь. Он стал всеобщим любимцем.

Как-то раз, поздно вечером, мы набились в мою комнатушку, и Мэри О’Коннелл, одна из судомоек, заставила нас всех взяться за руки и дать клятву не рассказывать о Каспаре ни одной живой душе. Мэри была ирландкой из графства Голуэй. У нее был сильный характер и умение убеждать. Она была очень религиозна и заставила нас всех поклясться на Библии никогда и никому не говорить ни слова. Люк Тэнди, официант из ресторана «Риверсайд», сказал, что клясться на Библии не станет, потому что не верит во всю эту «религиозную белиберду».

— Ну, тогда тебе придется поверить кое во что другое, Люк, — сказала Мэри, грозя ему пальцем. — Хоть словечко кому-нибудь скажешь — отлуплю так, что не обрадуешься.

Теперь мне надо было опасаться только самой Скелетины. Она почти никогда не появлялась в нашем коридоре, но все мы знали, что она может прийти туда в любое время. Оставалось не спускать с нее глаз, но главное — мы надеялись на везение.

Той же ночью я прокрался вниз, вошел в номер графини и перенес Каспара в новое жилище — в мою каморку под крышей. Принеся, я посадил его рядом с собой на кровать и провел с ним серьезную беседу.

— Никакого мяуканья, Каспар. Если Скелетина узнает, что ты здесь, нам обоим конец — и тебе, и мне. А еще — ты должен есть. Тебе надо поправляться, слышишь?

Он не мяукал. Но и не ел. Когда я оставлял его и уходил в холл, на работу, он почти не обращал на это внимания. И почти не обращал внимания, когда я возвращался. Мэри О’Коннелл пыталась кормить его, пыталась уговорить его поесть, но он оставался безучастным. Почти все в нашем коридоре сделали хотя бы одну попытку.

Мы пробовали кормить его цыплятами, семгой, как-то раз даже икрой — всем, что Мэри удавалось незаметно вынести из кухни. Все оставалось нетронутым. Он не прикасался ни к чему, даже к молоку.

На тот случай, если вдруг объявятся родственники графини, я (как и каждый из нас) рассказывал всем направо и налево, что Каспар будто бы сбежал из ее номера и его никак не найти. Я во всеуслышание заявлял, что надо бы обыскать весь отель, притворялся, что места себе не нахожу от беспокойства, и всех просил следить, не появится ли он. Мистеру Фредди, конечно, все было ясно, но, кроме Мэри, Люка и нашей коридорной компании, больше никто ничего не знал. Так что теперь я мог выводить Каспара на прогулку только ночью, когда поблизости почти никого не было. Я бежал вниз по черной лестнице, ко входу для поставщиков, пряча Каспара под курткой. Пока мы с ним были в парке, он вроде бы немного приободрялся, но этого хватало ненадолго. Вернувшись в комнату, он опять сворачивался клубочком и закрывал глаза. Часто я слышал, как он глубоко вздыхает — так, будто хочет, чтобы этот вздох стал последним. У меня сердце разрывалось всяким раз, как я смотрел на него. Я чувствовал себя таким беспомощным.

Между тем приехали брат и сестра графини, чтобы забрать ее вещи. Они спрашивали о Каспаре, и я сказал им, как говорил всем остальным, что он исчез. В гостиной они некоторое время постояли у рояля, плача на плече друг у друга. Мой взгляд задержался на зеркале, где я так часто ловил призрачный образ графини. Я не увидел ее в этот раз, но ощутил ее присутствие. Я дал ей, там и тогда, молчаливое обещание, что не позволю Каспару умереть.

Каспар действительно не умер. Он был спасен. Но должен сказать, что сам я тут ни при чем. Каспар был спасен случайно, просто благодаря счастливому обстоятельству.

Семью Стэнтон я и раньше видел в отеле, но поначалу мало обращал на них внимания. Они были американцы — отец, мать и маленькая девочка. Родители казались людьми суховатыми, сдержанными и чопорными, даже немного высокомерными, что, по моим наблюдениям, сильно отличало их от всех других американцев, которые останавливались в нашем отеле. Совсем другое дело — их дочка. Ей было, на мой взгляд, лет семь или восемь, она вечно попадала в разные истории, и ей за это доставалось от матери. То и дело она куда-то забредала и где-то терялась. Как я вскоре заметил, потерявшись, она ничуть не огорчалась, зато очень огорчала родителей, в особенности свою мать: я часто видел, как та торопливо шагает через холл на поиски дочери. Именно от матери я как-то раз во время завтрака впервые услышал, как зовут девочку.

— Элизабет. Я ищу Элизабет, — сказала она, взбегая по ступенькам из ресторана «Риверсайд» в холл. От ее обычной сдержанности не осталось и следа. Вид у нее был перепуганный и растерянный. — Она опять куда-то исчезла. Вы ее не видели? Не видели где-нибудь?

К счастью, мистер Фредди оказался поблизости. Он в таких ситуациях всегда приходил на помощь.

— Не беспокойтесь, миссис Стэнтон, мы ее найдем. Она не проходила через центральный вход — значит, должна быть где-то в отеле. Вот Джонни сейчас поищет наверху. Каждый этаж, Джонни, непременно как следует обыщи все этажи. А пока, миссис Стэнтон, я хорошенько поищу здесь, внизу. Мы ее мигом обнаружим — глазом не успеете моргнуть. — Он повернулся ко мне и хлопнул в ладоши. — Ну-ка, Джонни, ноги в руки и бегом. Будь молодцом. Давай пулей.

Час спустя я обыскал все этажи сверху донизу — ее нигде не было. Я хотел вернуться вниз посмотреть, не нашел ли ее мистер Фредди, как вдруг мне пришло в голову — а не проверить ли коридор прислуги наверху?

Мне казалось маловероятным, что она забралась туда, но ведь мистер Фредди велел обыскать каждый этаж. К тому же я и сам не так давно был ребенком и помнил, как малыши любят прятаться в самых неожиданных местах. Так что я поднялся на самый верх.

Уже из дальнего конца коридора я увидел, что дверь моей комнаты открыта, и тотчас понял, что она там. Тихо ступая по коридору, я слышал из комнаты ее голос.

— Хороший котик, — говорила она, — славный кот, красивый кот.

Она стояла на коленях у моей кровати, а рядом с нею Каспар с жадностью ел из своей чашки, уничтожая печенку, которую я для него оставил, и урча как лев.

«Подумаешь, великое дело!»

Элизабет посмотрела на меня и улыбнулась.

— Привет, — сказала она. — Меня зовут мисс Элизабет Стэнтон. Как зовут кота?

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату