Наемник

трогл. «Это все, на что ты способен?» или «Бомбы на сброс!». (Еще образчики юмора троглов. Хо.) Или начнет швыряться мелкими камешками откуда-нибудь из невидимого укрытия. Тап. Тап. Тап. Очень трудно сосредоточиться, внутренности буквально застывают, ты не в состоянии ничего сделать. Происходило это настолько часто, что мы в конце концов убедились: троглы планируют свои фокусы и специально устраивают на нас засады. Они ведут на острове настолько скучную жизнь, что попытка застать нас врасплох в импровизированном «туалете» становится, вероятно, главным развлечением дня.

– Мы не можем потребовать у них туалет, пока не отдадим свой.

– А! Так вы признаете, что у вас он есть! – говорю я.

Мы никогда не видели их лагеря; они скрывали его так же тщательно, как и собственно жилые помещения. Надо сказать, мы не особенно интересовались. Мы никогда бы не стали смотреть, как кто-то из них отрабатывает наряд по борьбе с говном, как он перемешивает эту массу металлическим столбиком от забора и выжигает при помощи дизельного топлива. Берти добавляет:

– Я всегда думал, что вы, парни, специально ссыте против ветра и вытираете задницу кусками лавы, просто для того, чтобы показать свою крутизну.

Трогл бостонской выпечки пожимает плечами:

– К нам сюда вертолет с припасами прилетает раз в три недели. Вы, парни, каждый день садитесь в лодку и уезжаете. Если бы у вас нашлось хоть немного мозгов, это место давно было бы похоже на загородный клуб.

Он выходит.

– Эй, дверь закрой!

Он, разумеется, не закрывает, поэтому я встаю и сам закрываю дверь, пока не улетучилась кондиционированная прохлада. Несколько секунд стоит полная тишина. Мы все думаем об одном и том же. Берти первым нарушает молчание:

– Как ни противно признавать, трогл попал в самую точку.

* * *

На Рождество мы поедем домой, в Штаты. Контракт с «ПостКо» гарантирует мне такую возможность.

В этом году, вместо того чтобы провести каникулы в моем родном Гарден-Сити, мы поедем в Северную Дакоту повидаться с родными Бетани. Ее мать умерла, но отец – все зовут его Доктор – до сих пор упрямо держится за одинокую ферму, затерянную на продуваемой всеми ветрами равнине в нескольких километрах к югу от канадской границы. Там реки замерзают к Дню благодарения, а сахарная свекла почти никогда не вызревает. В ближайшем городке за пределами индейской резервации, Мелчере, на въезде возле шоссе висит плакат: «Мелчер: здесь когда-то бродили бизоны». Каждый раз при виде этого плаката я думаю: бизоны-то были не дураки. Кому охота здесь жить?

Зимы там просто адские. Как правило, Бетани не стремится туда зимой, и меня тоже не приходится долго уговаривать провести Рождество в другом месте. Но в этом году все иначе.

– Неужели ты не скучаешь по снегу? – спрашивает она.

– Шутишь?

– Невозможно целыми днями валяться на пляже. Мне кажется, Рождество со снегом – это чудесно, особенно для Спанки и Джин.

Я думаю: между прочим, я не валяюсь целыми днями на пляже. Я работаю. Но это нечестно, потому что именно я затащил нас всех в эти края. Для жен и мужей сотрудников на острове работы нет, совсем нет. Бетани узнавала и в школе у мисс Бриз, и в детском саду, куда на полдня ходит Джинни, но ей не повезло. Большинство женщин здесь служат в вооруженных силах – в ЦОУ, к примеру, распоряжается долговязая леди из Айдахо, помешанная на компьютерах; мы на Омеге одно время тоже работали с женщиной-дознавателем, но она все время нарывалась на ссору, а работать как следует не умела и к тому же постоянно доказывала окружающим, что она круче всех. В результате дознавателем она была хреновым – ведь хороший дознаватель играет перед заключенным, а не перед коллегами.

Но эти женщины, как правило, приезжали сюда без семей. Я, конечно, человек гражданский и работаю по контракту с «ПостКо», но что ни говори, а Бетани пришлось вернуться к роли жены военного – роли, которую она уже пробовала и ненавидела всей душой. Если бы нас здесь обстреливали и вообще, если бы существовала хоть малейшая опасность, – Бетани и дети, конечно, остались бы дома. Но здесь совершенно безопасно, да и условия показались очень уж соблазнительными. К нашему коттеджу – он же бесплатное жилье – прилагаются приходящая горничная и садовник. Они немного говорят по-английски, да и няню для Джинни на полдня найти оказалось совсем не сложно. У Бетани много свободного времени. И, по правде говоря, справиться с этим трудно. Люди, которые никогда сами не пробовали, обычно не в состоянии понять, какой жесткой самодисциплины требует ничегонеделание.

– Не называй его Спанки, – говорю я.

– О-о, расслабься.

– Кристофер – хорошее имя. Зачем называть его Спанки? Как какого-то женоподобного типа из шоу- бизнеса.

Бетани смеется.

– Может, стоит завести ему фиолетовый бархатный пиджак, как у того парня на круизном лайнере?

Я изображаю безразличие – не хочу давать дополнительный повод для поддразнивания. (Тот женоподобный иллюзионист на теплоходе взял Бетани за руку и демонстрировал на ней свои фокусы с появлением и исчезновением ватных шариков.) Дело в том, что наш сын меня тревожит, и я подозреваю, что ей это известно. Он чудесный мальчишка, нам повезло, я люблю его всей душой, но мне кажется, что есть признаки. Трудно сказать наверняка, но его слишком взрослая, четкая манера разговора, длинные ресницы… и вот только вчера на заднем дворе, когда я попросил его принести с шезлонга журнал, он послушался и скользнул за ним, а затем точно так же скользнул обратно. Он протянул мне журнал:

– Вот.

– Для чего ты так сделал? – спросил я его.

– Как?

– Ну, когда шел за журналом. Так двигался.

– Э?

Он не имел ни малейшего представления, о чем я говорю. Он стоял, смотрел на меня снизу вверх и хлопал глазами.

– Не важно.

Он развернулся и скользнул прочь.

Я скрутил журнал в трубку. Откуда это взялось?

Имейте в виду, в принципе я совершенно не против. Дискуссии об этом меня утомляют. Если человек голубой, меня это совершенно не касается. И так далее и тому подобное. Когда мужики травят анекдоты про голубых, мне почти никогда не бывает смешно. Все это слишком по-детски, подростковые комплексы. К тому же можно поспорить, что иногда подобные разговоры – дым от их собственного огня. Когда-то в армейском прошлом, когда я учился на курсах дознавателей в Форт-Хуачуке, я знавал пару таких трепачей, которые и сами любили выйти погулять вдвоем после заката, а потом по одному тихонько возвращались в казарму. Все прекрасно понимали, чем они там занимаются. Само по себе это было одно из самых мрачных мест в Аризонской пустыне – под ногами щебенка, вокруг жалкие низкорослые кустики, и к тому же темень по ночам, хоть глаз выколи. Наш лагерь располагался в укреплении XIX века, оставшемся от кавалерийской кампании против Джеронимо и апачей-чирикахуа. Вероятно, уже тогда отсосать у приятеля было одним из немногочисленных местных развлечений.

Да и по отношению к Кристоферу я вовсе не занимаюсь морализаторством. Эту сторону вопроса совершенно спокойно можно оставить отцу Бетани, Доктору. Он пастор. С его точки зрения, любому гомосексуалисту, чтобы отказаться от пагубного пристрастия, достаточно было бы освежить в памяти книгу Левит.