— Быть может, и не стоит теперь перетряхивать все это, — сказал Мюртах, — после двадцати лет. Мои братья никогда не слышали об этом, будучи в нежном возрасте. Но, может быть, вы можете напомнить это.
Струны вызвенели первые звуки военной песни О'Каллинэнов. Все мужчины, наполнявшие зал, вздрогнули. Песня дрожала, замедлялась, затихала. Мюртах непроизвольно содрогнулся. Он оглянулся и увидел вокруг напряженные, побледневшие лица.
— Никто не пел о том, что в ту ночь ты убил моего отца. Ты дал нам тогда другую музыку. Убийцы и сраженные обнаженные мужчины, и убитые женщины, и убитые дети, и окровавленные ноги, убегающие за холмы, да, напуганные, голодные, замерзшие, но теперь все это прошло, и двадцать лет восстановили Иуд в хорошем обществе в эти дни. Разве это не так, господа?
Он поднял арфу обеими руками и переломил ее через колено. Взвизгнули струны.
— В конце концов, — сказал он, — Христос умер за наши грехи.
Он швырнул две половинки арфы через весь зал, перепрыгнул обратно через стол и сел рядом с Сирбхоллом. Вся толпа мужчин сидела тихо, в глухом молчании. Мюртах опустил подбородок на грудь и закрыл глаза.
Молчание затянулось, словно никто не был в силах нарушить его, и он почувствовал, как убывает у него ярость. Он поднял голову, для чего ему потребовалось напрячь все мышцы шеи, и сказал:
— Теперь вы можете говорить. Вы имеете разрешение от, пожалуй, маленького человека.
Он взглянул на Мелсечлэйна. Он устал, и он хотел домой, и деланный горький смешок Мелсечлэйна не трогал его. В зале зашевелились. Постепенно стали раздаваться и возрастать голоса, и вот уже шум перешел в общий гул. Сирбхолл наклонился, почти коснувшись губами уха Мюртаха, и сказал:
— Ты напугал их. Возможно, они думали, что мы забыли.
— Они никогда так не думали. Они думали, что это должно быть забыто. Вот так с ними обстоит дело.
Сирбхолл пожал плечами и потянулся за своей чашей с вином.
— Я прощу их, — сказал Мюртах, — если и пока они не будут забывать.
— Почему вообще надо их прощать?
— Потому что, кажется, это самый легкий путь.
Он сделал вид, что очень заинтересован какой-то царапиной в столе, касаясь плечом Сирбхолла. Он чувствовал гнев своего брата, как волну жара от человека, охваченного лихорадкой, но Сирбхолл ничего не сказал.
Сирбхолл происходил из этих мест. В этом зале Сирбхолл должен был быть как член клана О'Каллинэн. Мюртах чувствовал, что немного сходит с ума. Это было сумасшествием сделать то, что он сделал, то — с арфой, возможно глупостью. Мелкое проявление гордости. Он сложил вместе кончики пальцев и стал рассматривать их.
Что-то очень тяжелое опустилось на противоположной стороне стола, и Мюртах поднял глаза. Огромный молодой рыжеволосый человек стоял там, неуклюже опираясь одной рукой о стол.
— Что это значит? — спросил он.
Сирбхолл напрягся рядом с Мюртахом, стиснув на столе перед собой кулак. Мюртах сказал:
— Кто ты?
— Кормак мак Догерти, Танист Найла.
— Тогда уходи. Ты не можешь задавать такие вопросы помазанному вождю.
Под взглядами множества людей Кормак импульсивно едва не взметнулся, но его никто не поддержал, и даже Сирбхолл откинулся назад, начав что-то говорить соседу справа. Кормак стоял в нелепой позе, наполовину зависнув над столом, кипя от ярости. Мюртах облокотился о стол и уперся подбородком в ладони.
— Проваливай, — сказал он кротко.
Кормак вышел. Над ним никто не смеялся, но многие мужчины улыбались. Мужчина, чье мясо благословил Мюртах, повернулся и задумчиво сказал:
— А как вы переживаете зиму, там, в холмах?
— О, у нас достаточно травы в гленахnote 5. А ветер такой, что я беспокоюсь о крыше, но, по крайней мере, мой двор не превращается в болото, как некоторые на равнинах.
— Прошлой зимой там бывали такие дни, что мы думали, что потеряли ребенка, или двоих, в грязи.
— У нас много торфа.
— И все же холодно? Я…
На середину зала выбежал герольд и трижды стукнул в пол своим посохом.
— Слушайте, вожди! Слушайте, воины! Говорит Верховный король Ирландии!
Король встал перед Верховным троном и сделал знак Креста.
— С нами Бог! У нас есть вести особого рода, которые требуют обсуждения с вами.
Разговоры сразу прекратились. Старый человек стоял, развернув плечи, словно стряхнул со своей спины груз годов. Он огляделся вокруг, взглянул на каждого из них и сказал:
— У нас есть новости сразу и с Внешних Островов, и из Дублина, что Сигтругг Силкбердnote 6, сын Гормфлэйт, и ярл Оркнейский сговорились, чтобы привести сюда датскую армию, чтобы оказать помощь Мелмордхе, взбунтовавшемуся королю Лейнстера. Мы узнали обо всем этом от человека, который был там у ярла Сигурда на Святках.
Мюртах наполовину прикрыл глаза, думая о том, что он может сказать Мелмордхе, когда они встретятся в следующий раз.
— Клан О'Каллинэн принадлежит к людям Лейнстера. Мюртах поднял голову:
— Это какой же король наложил дань на эти холмы? Он никогда не приходил и не требовал с меня налогов.
Верховный король сказал:
— Клан О'Каллинэн были людьми Мифа со времен Великого Потопа. Сейчас нет времени играть словами относительно границ. — Он бросил в сторону Мелсечлэйна острый взгляд, и глаза его при свете факела сверкнули словно драгоценные камни. — К тому, что я уже сказал, можно добавить еще больше. Сигтругг и Гормфлэйт скликали всех мужчин, которых они могли сыскать, со всех сторон островов — на этот раз они намерены прибрать всю Ирландию.
Все в зале, все вожди откинулись, заговорили, взирая на потолок и делая вид, что они умные и размышляющие. Сирбхолл выводил указательным пальцем какие-то узоры по поверхности стола, сдвинув брови. Мюртах снова подумал о Мелмордхе и вздрогнул.
— Если бы вы прислушались к человеку, у которого были нелады с большинством из вас, — сказал Сирбхолл, — вы могли бы подумать об этом давным-давно.
Его голос был таким же сильным и звучным, как у короля, а когда он поднял голову, от этого жеста, казалось, раскололся воздух.
— Раз за разом, — говорил он, — мы, ирландцы, должны были разбивать датчан. — Он кивнул королю почти грубо. — Ты сам, господин, однажды прогнал Сигтругга из Дублина. Мы никогда не закрывали Ирландии для них. Они всегда возвращались и всегда находили приветливый прием.
— Они хорошие торговцы, — сказал кто-то.
— Да, — ответил Сирбхолл, — они хорошие торговцы. Впервые они пришли с мечами и топорами, и мы справедливо прогнали их; теперь они приходят с товарами и деньгами, и мы принимаем их. Они привозят мечи и топоры в своих грузах, и мы пользуемся ими, чтобы сражаться друг с другом.
— Бунтовщики, — сказал, нахмурившись, Верховный король.
— Это определения для ирландских умов, — сказал Мюртах, — датчане менее заботятся о таких вещах.
— Сейчас пора, когда мы должны выкинуть их всех вон, — сказал Сирбхолл, — или принять их всех. И все, словно те камни, которые проглотил волк, увлекут нас в море.
Один из мужчин клана мак Махон вскочил, стукнул кулаком по столу и сказал:
— Бог свидетель, что у меня нет никаких теплых отношений ни с одним сыном Эда О'Каллинэна, но Сирбхолл прав. Здесь и сейчас мы должны обратить щит к морю.
