они займутся любовью прямо там — обстановка была неподходящей: слишком холодно, сыро и ужасно неудобно, к тому же недостаточно уединенно.
Морган сомневалась, что такого умного человека часто заставали врасплох. Почти десять лет ускользал он от полиции всего мира, так что это вполне очевидно. Совершенно ясно, что он наперед знал, что ничего непоправимого между ними не случится.
Морган сказала себе, что это только предположение, и нет никаких доказательств, что он решил сделать ее частью своего прикрытия. Но когда он вмешался и аккуратно увел ее от владельца галереи, с которым она танцевала, ее подозрения усилились. И, тем более, что он держал ее гораздо ближе к себе, чем во время первого танца: ее руки были на его плечах, а его — у нее на спине.
— Ты игнорировала меня, Моргана, — укорил он ее с улыбкой.
«Интригующий, очаровательный, коварный негодяй», решила Морган с растущим гневом, который она даже приветствовала. Хуже того: бессердечный вор, укравший ожерелье с шеи женщины во время поцелуя ее. Ничего хуже этого и быть не могло.
Морган постаралась завернуться в свою ярость. Это чувство стало для нее такой твердой броней, что девушка даже смогла ему улыбнуться в ответ совершенно непринужденно, словно их близость и прикосновение его теплых рук к ее обнаженной спине на нее не влияли.
— Ну, так как мне не объяснили как надо, то я предположу, что знаю вас. Думаю, это самое подходящее. Мы встретились сегодня вечером, правильно?
— Да. Но у нас просто любовь с первого взгляда, — проникновенно произнес он.
— Понятно.
Морган позволила своим рукам обвиться вокруг его шеи, превращая их танец во что-то гораздо более интимное, чем он планировал. Она прикрыла глаза, опустив ресницы, посмотрела на его искусно повязанный галстук и соблазнительно улыбнулась.
— Ты должен был сказать мне.
Она думала, что и ее голос был таким же чарующим, но, должно быть, тон ее выдал, потому что Куин не купился на эту сцену.
Он притих на минуту, пока они танцевали, потом откашлялся и произнес сухо:
— Ты зла как черт, да?
Ее ресницы поднялись, и она встретила его осторожный взгляд. Она знала, что ее глаза, как он однажды заметил, сверкают от ярости, становясь совершенно кошачьими.
Она тихонько ответила:
— Я была зла как черт примерно час назад. Ты не захочешь знать, какая я сейчас.
— Я действительно рад, что ты не вооружена, — пробормотал он.
Она позволила ему почувствовать, как несколько длинных ногтей осторожно ласкают его чувствительный загривок.
— Не будь в этом слишком уверен.
— Знаю, я говорил это и прежде, но ты великолепна, когда злишься, Моргана.
Он подарил ей улыбку, на вид настоящую, удивленную и немного робкую. И его глубокий голос был необычайно искренним, когда он продолжил:
— Если хочешь, то я прямо здесь, перед Богом и Сан-Франциско, принесу извинения, став на колено. Я — скотина и тварь, и я должен был просить твоей помощи вместо того, чтобы пытаться тебя использовать. Я сожалею.
Это было совершенно обезоруживающим извинением, и Морган не удивилась, когда почувствовала, что ее гнев начинает улетучиваться. Она сказала раздраженно:
— Хорошо, и почему ты не попросил?
— Я думал, ты скажешь нет, — ответил он просто.
Она была так же сообразительна, как и он, так что ей потребовалась всего мгновение, чтобы понять ход его мыслей. Она не заговорила сразу, потому что музыка затихла, и Куин вывел ее из танцевального зала во второй раз. Вместо того, чтобы возвратиться на террасу, он взял ее за руку и повел через особняк в одну из комнат первого этажа. Это была просторная гостиная, где Лео Кэсседи демонстрировал часть своей ценной коллекции произведений искусства. Комната была открыта для гостей, но сейчас пустовала.
Они остановились достаточно далеко от двери, так что их, вероятно, не подслушает никто снаружи. Но, Морган все равно говорила тише.
— Ты хочешь сказать, что думал — я не захочу притворяться, что у нас связь, потому что …
— Потому что я был идиотом и бросил тебя дважды, — закончил он, глядя на нее прямо.
Он вел себя обезоруживающе, но, тем не менее, Морган не чувствовала умиротворения. Она мягко вывернулась из его хватки и повернулась, чтобы стать лицом к нему, не обращая внимания на бесценную картину, висевшую на стене рядом с ними.
— Угу. Значит, ты полагал, что увлечешь меня и начнешь ухаживать, чтобы убедить любого наблюдателя, что влюбился в меня? Чтобы у тебя появилась причина ошиваться в музее?
Куин колебался, рассматривая ее блестящими зелеными глазами. Тогда он вздохнул.
— Что-то в этом роде. Но, я клянусь, мои мотивы не были совершенно эгоистичными.
— Ах, нет?
Он снова заколебался и тихо выругался.
— Ну да, эгоистичные, но не так, как ты думаешь.
— Тогда объясни мне, — попросила она.
Вдруг улыбнувшись, он сказал иронично:
— Я, должно быть, не в своем уме. Моргана, правда состоит в том, что я не могу держаться от тебя подальше. Я уверен, ты заметила это. Хотя моя лучшая половина говорит мне, что я не имею никакого права связываться с тобой, я, кажется, не могу послушать ее. Я продолжаю возвращаться, находя оправдания, даже паршивые, только чтобы быть с тобой.
Морган хотела верить ему, но не желала уступать так легко.
— Правда, Алекс? Может быть. Но я уверена, ты извинишь меня, если я подожду с суждением по этому поводу. Потому что помню, как ты однажды сказал мне, что я разумно полагаю, что тебе нельзя доверять. Я не понимаю, что изменилось с тех пор.
— Тогда я был в маске, — сказал он, — Но не сейчас.
У Морган было странное чувство, что он имел в виду не только свою черную лыжную маску, но и что- то еще, то, что было гораздо труднее определить. Как будто он чувствовал свою уязвимость в ее присутствии. Он вел себя неосторожно. Она изучала его лицо, ища что-нибудь, говорящее ей, что она может доверять ему.
Она с первой встречи запомнила его лицо: худощавое и красивое, с высокими скулами и сильной челюстью. Его глаза были поразительными, редкого бледного оттенка зеленого, обрамленные смехотворно длинными ресницами, очень яркие и выразительные. Брови, немножко с наклоном, и рот, изгибающийся с юмором и чувственностью.
Если бы он был угрюмым или саркастичным, может быть, то ей легче было поверить худшему о нем. Но он был вежливым и благородным, и даже его голос прекрасен. И как женщина должна разобраться?
— Чтоб тебя черти взяли, — пробормотала она.
Его лицо смягчилось.
— Это единственная причина, по которой я продолжал сбегать от тебя, веришь ты этому или нет. Ты не доверяешь мне, а без доверия между любовниками их отношения всегда заканчивается сожалениями. О, ты увлечена, мы оба увлечены. И для некоторых женщин этого было бы достаточно. Но не для тебя. Я знал, что ночью ты следовала за бандой воров в заброшенный дом, чтобы помочь мне.
Она помнила, как в первый раз она увидела его лицо. Той ночью он сказал, что считает, что она разобьет его сердце.
— Я хочу доверять тебе, — медленно проговорила она. — Но каждый раз, когда я думаю, что могу, случается что-то, что заставляет меня сомневаться.
— Это ведь не потому, что я Куин, и мы оба это знаем. Это что-то другое. Что-то более глубинное, основополагающее.
Она тихо кивнула. Хотя она еще не достигла согласия со своими чувствами об этой его стороне, ее не
