Растительный мир страны очень древний и богатый. Ботаники насчитывают здесь одних орхидей… семьсот видов. В Бирме растут семьдесят видов пальм и столько же видов бамбука, четыреста видов папоротника.
Легкий и прочный, доступный и дешевый бамбук служит универсальным материалом. Из него строят жилища, делают водопроводные трубы на полях, плетут корзины, циновки. Молодая листва бамбука ценится в народной медицине, а его зеленые побеги идут в пищу…
В Бирме сохранились древнейшие виды животных — шерстокрылы, малайские тапиры, индо-малайские ежи. Водятся слоны и носороги, более четырехсот видов пресмыкающихся и земноводных, около тысячи видов птиц. В листопадных лесах живут антилопы, дикие буйволы. В горах встречаются тигры и гималайские медведи.
Однако хозяйственная деятельность человека ставит под угрозу существование многих видов диких животных. Сократилось стадо слонов. Реже стали встречаться тигры и носороги. Уже организовано несколько заказников, где законом охраняются редкие животные. Особое внимание уделяется поддержанию численности стада слонов, так как дикими слонами пополняются стада рабочих слонов, незаменимых при лесоразработках.
Бирма — богатая ресурсами страна. Она обеспечена энергетическим сырьем. На Центральной низменности открыты значительные запасы нефти, газа и угля. Экономика ее может стать совершенно независимой от импорта топлива.
Добыча рубинов, сапфиров, турмалинов, нефритов ведется уже несколько веков. Бирманские нефриты (джейды) — великолепные зеленые камни — знамениты на весь мир. Лучшие из них не уступают по красоте изумрудам. За двадцать лет на ежегодных выставках-продажах драгоценных камней — импориумах — было заключено сделок на девяносто миллионов долларов.
Это было не просто сделать раньше, трудно и сейчас. Да, мятежники. Длительная гражданская война. Есть города, куда лучше добираться самолетом, так как в самих городах тихо, но на дорогах и подъездах к ним небезопасно. Иностранцам, для их же безопасности, запрещается покидать столицу без специального разрешения Министерства иностранных дел.
На шоссе, ведущих из Рангуна, стоят сторожевые посты. Здесь записывают номера всех выезжающих и въезжающих автомобилей. О каждом нашем выезде за пределы Рангуна направлялась информация в города, куда мы держали путь. Выезды на несколько часов допускались без особого разрешения. А вот с дальними поездками было сложнее. Чтобы получить разрешение на выезд, надо было точно указать трассу, график следования и дать достаточно веское обоснование причины поездки, а потом неделями ждать решения бирманского МИДа.
Сообщения о вылазках мятежников ежедневно появлялись на страницах газет, и мы привыкли к ним. Казалось, что это не имеет к нам никакого отношения, происходит где-то в другой стране. Столица жила в тишине и в повседневных заботах, ничто не нарушало однообразного течения дней.
Мандалай отделяют от Рангуна шестьсот девяносто два километра. Опытные путешественники знают: в тропиках хорошо пускаться в путь в начале прохладного сезона, осенью, в сентябре — октябре, когда солнце еще скрыто за облаками, а дожди на исходе. В это время по утрам дышится легко.
Но сложилось так, что мы выехали в апреле, в самый пик жары. Урожай давно убран, рисовые рыжие чеки опустели. Трава побурела, высохла.
Шоссе Рангун — Мандалай — одна из двух главных транспортных артерий страны. Как и железная дорога, она идет вдоль Иравади. Но севернее Рангуна железнодорожная колея и шоссе в нескольких местах пересекаются. Не раз наш «голден» встречался с бронированной дрезиной, катившей впереди поезда, и мы терпеливо ждали у шлагбаума, пока она проедет. Потом узнали: было немало случаев, когда мятежники минировали рельсы. Поэтому путь сначала проверяла дрезина, а за ней уже следовал поезд. Встреча с дрезиной была первым зримым напоминанием о том, что жизнь в стране не так спокойна, какой она казалась на улицах Рангуна.
Рисовые поля остались позади, лишь хижины мелькали вдоль дороги. Время от времени мы видели ровные ряды опрятных деревянных домиков на высоких сваях за проволочными заборами. Все они были похожи как две капли воды: лестницы к верандам, дорожки, посыпанные песком, аккуратные дворы, заботливо возделанные приусадебные участки. Это так называемые «стратегические деревни». В городе стояла воинская часть, и в этих благоустроенных домиках жили семьи военнослужащих.
К долине Иравади сбегает множество речушек. Они судоходны только в сезон дождей, а потом мелеют, высыхают до самого дна. Нелепо выглядят мосты над сухими песчаными руслами.
Мы подъехали к очередному такому мосту и остановились в нерешительности. На мосту толпились люди.
— Тюнтин, это что? Ремонт?
— Да, мятежники «поработали», — хмуро ответил он.
Газетные сообщения, казавшиеся такими нереальными в Рангуне, сразу обрели реальный смысл.
Наш «голден» начал осторожно съезжать по крутому склону к обмелевшему руслу. Две колеи проложены в пыли: одна вниз, другая вверх.
Путешествовать в апреле трудно. Выехали в четыре утра, а около одиннадцати были уже совершенно измотаны жарой. В автомобиле, как в духовке, нечем дышать, крыша раскалилась. Хотелось пить… Но сколько ни пей, жажда не проходит.
Пейзаж постепенно менялся. Стали протяженнее заросли невысоких арековых пальм и бамбука, появились холмы, поросшие кустарником. Рисовые поля взобрались на склоны гор, а вскоре совсем исчезли. Потянулись плантации перца чиле — зеленые кустики, высаженные зигзагами.
Вдали засинел хребет Пегу. Теперь горы будут сопровождать нас до самого Мандалая. Скудная зелень — колючие кустарники и кактусы в человеческий рост, вначале редкие, одиночные, потом непроходимые чащи.
У одного такого «частокола» мы остановились. Издалека заросли казались непроходимыми. На самом деле между кустами можно было пройти, если бы… не риск повстречаться со змеей. У нас нет с собой сыворотки. От укусов змей и ядовитых паукообразных в Бирме ежегодно погибают тысячи людей. Кобры, водяные змеи, скорпионы, фаланги. С ними нередки встречи даже в столице — в саду, на озере. Что же говорить об этих местах!
Когда созревает рис, на поля отовсюду сползаются змеи за обильной поживой — мышами, сусликами, лягушками. Случается, что жертвами их укусов становятся и крестьяне. Однако змеи не только беда, но и благо: они помогают уберечь урожай от грызунов. Великий закон равновесия в природе!
Наш шофер нервно расхаживал возле автомобиля. Змеи явно его не волновали. Он был озабочен другим — свободен ли от мятежников следующий отрезок пути, по которому нам предстояло ехать. Чем дальше мы отъезжали от Рангуна, тем чаще Тюнтин останавливался в деревнях и городках, чтобы получить информацию у местных жителей.
Это было очень кстати. Можно было выйти из машины, размять ноги, заглянуть в придорожные лавочки.
Засушливые районы заселены не очень плотно. На этих скудных землях может расти лишь арахис да перец чиле. Земля на десятки километров безлюдна, перечеркнута лишь серой лентой дороги.
Попадались и небезопасные участки. Тогда наш Тюнтин нервно ерзал на сиденье, подтягивал лоунджи, низко склонялся над баранкой и, устремив взгляд перед собой, развивал такую бешеную скорость, словно он сидел не за рулем видавшего виды «голдена», а за штурвалом самолета. Стрелка спидометра подскакивала до отметки сто миль. Колеса свистели, едва касаясь покрытия.
Дорога узкая, неровная — то вверх, то вниз. И кто дал бы гарантию, что из-за пригорка впереди не вынырнет автомобиль, мчащийся навстречу на такой же скорости? Останется ли время, чтобы разминуться? Лишь когда Тюнтин выпрямился, сбавил скорость и привычно улыбнулся, мы с облегчением вздохнули.
Уже давно прошло время обеда, когда мы остановились передохнуть у небольшой деревни. Изнуренные пеклом, мы и не помышляли о еде, лишь бы сделать глоток воды, чуточку пройтись. У дороги стояли два военных «джипа» с солдатами. Ожидали нас. Короткая передышка — и снова в путь.
