Швейзигон стоит на трех могучих квадратных террасах. К ступе ведет лестница. Сверху, с ее платформы, открывается панорама города, простирающегося вплоть до Иравади.
Несмотря на известность пагоды, сегодня людей здесь немного. Напрасно я пыталась разыскать статуэтки тридцати шести натов, которые приказал свезти сюда Анируда. Те несколько человек, которые встретились на подворье, не понимали по-английски и не могли мне помочь. Поскольку солнце палило немилосердно и раскаленные плиты излучали жар, я отказалась от своей затеи.
Если Швейзигон самая посещаемая пагода, то Швейсандо — самая древняя. Ее первой поставил Анируда после своего триумфального возвращения из похода на монский Татхоун. Согласно легенде, реликварий Швейсандо содержит волосы Будды, привезенные в качестве трофея.
Это нетипичная ступа. Она напоминает египетскую пирамиду. Пять гигантских сужающихся террас образуют ступени, а невысокая цилиндрическая ступа наверху выглядит небольшой шляпкой, надетой на последнюю ступень пирамиды.
В архитектуре и декоративном убранстве многих храмов прослеживается индийское влияние. Так, белая пагода Махабодн выстроена в XIII веке по чертежам индийского храма Бодгайи. Меня сразу пленила ее хрупкая красота. Строение увенчано стройной пирамидальной башней, в маленьких нишах белеют изваяния Будд.
Своим изяществом Махабоди очаровала меня больше, чем величественный Годопален с пятидесятипятиметровым золотым шпилем, и даже, пожалуй, больше, чем прославленная Ананда.
Белоснежный храм Ананда по праву считается классическим во всей Юго-Восточной Азии. Сооружен он в XI веке наследником Анируды, королем Тилуин Маном. Ананда стоит отдельно, как бы давая себя хорошенько рассмотреть. Храм — квадрат со стороной в восемьдесят метров. Крытые галереи ведут к четырем входам. Сужающиеся крыши увенчаны небольшой стройной «сикхарой» — четырехгранной башней, заимствованной из индийской архитектуры.
В каменных галереях полутемно и прохладно. Даже не верится, что за стенами ярко светит солнце. Все сделано с расчетом подавить человека, вызвать в нем священный трепет от встречи с божеством.
Вы проходите темным коридором и оказываетесь у ног громадной позолоченной статуи Будды. Присмотритесь: Будда здесь не один. На высоком постаменте стоят, прислонившись спинами, четыре статуи Будды, словно парящие в воздухе. Свет, падающий на них через маленькие оконца вверху, делает их глаза странно живыми.
Последний Будда, Гаутама, обращен лицом к западу. Перед ним две каменные скульптуры: коленопреклоненный молодой человек с пухлыми губами — король Тилуин Ман и худой аскетичный старец — монах Шин Арахан. Фигуры сделаны в человеческий рост.
Западный вход в Ананду самый оживленный, здесь расположились неизменные лавочки со всякой всячиной. К слову сказать, нигде в Пагане мы больше не видели лавок.
Все четыре Будды в храме Ананда равнодушно взирали с десятиметрового пьедестала на человеческие фигурки, распростертые внизу.
А вот еще один храм — Татбинью (Всезнающий). Он построен преемником Тилуин Мана. Храм величественнее и выше Ананды, но уступает ей в благородстве пропорций. Он массивен и тяжеловесен. Чтобы увидеть Будду, надо взобраться на высокий второй этаж. Из верхнего зала по лестнице, выдолбленной в толще стены, можно подняться выше статуи Будды и выйти на террасу, чтобы с шестидесятиметровой высоты, как на ладони, увидеть весь Паган, холмы и Иравади.
Однако солнце, наш неумолимый погонщик, уже начало нам грозить. Ну еще полчаса! Хотя бы взглянуть на храм Мануги.
Плененный монский царь, чтобы поставить храм, продал все свои драгоценности, среди которых был уникальный изумруд.
Да и ни к чему они были «королю» пагодных рабов.
Простая и строгая снаружи, пагода производила удручающее впечатление внутри. Не храм, а склеп. Казалось, что огромным статуям Будды душно, тесно под сводами. Их головы, спины, руки касались стен, как будто хотели раздвинуть их, разрушить тюрьму. С тыльной стороны храма протянулся низкий и длинный, как пенал, зал, в котором, словно замурованный и сдавленный стенами, лежал Будда. Так аллегорически были выражены чувства плененного монского короля.
При Тилуин Мане, или Кьянситте, Паган достиг расцвета. Пагоды и храмы возникали с невероятной быстротой. Большие и помпезные предназначались для королей, малые — разнообразных и причудливых форм — для простолюдинов.
Удивительная вещь: многие восточные владыки увековечивали память о себе величественными гробницами. Но никто не знает, где находили свое последнее пристанище короли Пагана. Они не оставили ни надгробий, ни мавзолеев. Видимо, они увековечивали свои имена, строя храмы. Храмы олицетворяли могущество короля, становились своеобразным пропуском в бессмертие.
Два с лишним века длился расцвет паганской династии. Двести лет поднимались на берегу Иравади блистательные статуи и храмы. В этом проявлялся не столько религиозный фанатизм, сколько всевластие и деспотизм королей, принуждавших целые поколения к изнурительному, каторжному труду во славу божества. Диву даешься: строили храмы, а сами ютились в хижинах, умирали от лихорадки, холеры, оспы…
Строительство храмов требовало, как Молох жертв, колоссального количества кирпичей. На топливо для их обжига рубили под корень окрестные леса и обрекли землю на бесплодие. Постепенно край превратился в пустыню, которая через двести лет уже не могла прокормить население столичного города.
Это стало одной из причин заката славы Пагана. По остаткам строений XI–XIII веков можно судить, каким крупным центром культуры по тем временам был Паган. Сохранились городские ворота «Сарабха», руины монастырей с молельнями, монашескими кельями и центральным залом. Дошли до нас упалитейны — библиотеки, хранилища священных книг — удлиненные здания с двускатной крышей и декоративными карнизами…
Во второй половине XIII века через всю Азию пронеслись, как вихрь, монгольские кочевые племена, под ударами которых и пал Паган.
Свидетелем битвы паганских воинов с кочевниками был знаменитый итальянский путешественник Марко Поло. По его рассказам, король Пагана выставил шестьдесят тысяч воинов и слоновую кавалерию. Но неуклюжие слоны оказались бессильны против юркой монгольской конницы и метких лучников. Разгромленный король бежал на юг, в Пром, и принял там из рук сына чашу с ядом. Город захватили монголы. Они сожгли все, что могло гореть, и умчались дальше.
Но Паган больше не возродился. Шаны и моны вновь вернули себе независимость. Бирма распалась на ряд враждующих княжеств. Население Пагана заметно сократилось. А в 1300 году последний житель «по велению небес» покинул город.
Опустел Паган. Был оставлен, но не забыт. Древняя столица Бирмы стала легендарной. Народная память сохранила имена королей, строивших пагоды, сделав их героями волшебных сказок. Из истории они перекочевали в фольклор.
Так и стоит «мертвый город пагод», город-памятник. Сухой климат сохранил в веках это чудо.
Правда, после аннексии Бирмы Англией в Паган был открыт доступ любому солдату и путешественнику. Из древних храмов вывозились бесценные сокровища: статуэтки Будды, фигуры чинте, вырубались необыкновенные фрески. «Цивилизованные» исследователи еще не начали изучать Паган, но вовсю его грабили.
Не пощадила город и стихия. Сегодня Паган совсем не тот, каким был даже десять лет назад.
Восьмого июля 1975 года сильные подземные толчки за несколько секунд разрушили древнюю бирманскую столицу. Было повреждено восемьдесят процентов зданий. Разломы, трещины, обвалившиеся крыши, разбитые статуи, поврежденные фрески — вот все, что осталось от города.
Землетрясение обрушило в воды Иравади древнюю пагоду Бупейю, расшатало массивный Швейзигон, раскололо четырехгранную митру Ананды, разрушило статуи Будды в храме Мануги, осыпало позолоту с
