Суйюн достал из рукава мелованную бумагу. Наклонился, чтобы положить на помост, но Сатакэ взял из его рук свиток.
Учитель медленно развернул и прочитал стихотворение, выражение его лица говорило, что ничего более ценного за свою жизнь он не получал. Он закончил читать и радостно рассмеялся.
— Ниси-сум, Ниси-сум, — произнес он, словно Императрица была рядом с ним в саду. Брат Сатакэ поднял глаза. — Этот подарок доставил мне огромную радость. Спасибо. С ней все хорошо?
Суйюн кивнул.
— Временами я очень скучаю по ней, — с чувством произнес Учитель.
Суйюн согласился:
— Боюсь, я тоже.
Учитель снова посмотрел на него, не смущаясь, что делает это так открыто.
— Прошло много веков с тех пор, как последователь Тропы Восьми Ягнят прошел дорогами Ва, брат Суйюн.
Суйюн с усилием отвел глаза.
— Не уверен, что Тропа Восьми Ягнят существует, брат Сатакэ. Лицо Учителя стало мрачным.
— Ты отправился на войну с моим бывшим подопечным Мотору-сумом, был лишен кулона и изгнан из Ордена, взял себе в любовницы Императрицу — и все это за несколько месяцев, с тех пор как оставил монастырь Дзиндзо?
Суйюн не знал, что ответить. Хотя обвинения были самыми серьезными, тон Учителя, казалось, смягчался с каждым словом. Внезапно Сатакэ рассмеялся.
— Я за десятилетия сделал меньшее, брат. — Он улыбнулся своей прекрасной улыбкой. — Возможно, лишь Ботахара жил более полной жизнью перед тем, как найти свое истинное призвание. — Учитель снова засмеялся. — Ниси-сум, Ниси-сум, — проговорил он, словно отчитывая любимого ребенка, — мой собственный несущий.
Брат Сатакэ опять посмотрел на Суйюна, глаза его озорно сияли.
— Здесь мы занимаемся другими делами, брат. — Он показал на свиток, который читал до появления Суйюна. — Это — истинная копия великой работы Ботахары.
Суйюн поднял глаза, в них было удивление.
— Как, брат?
Он не знал наверняка, доставит ли вопрос удовольствие старику.
— Даже среди ботаистских братьев есть верные, Суйюн-сум. Даже среди лицемеров и лгунов. Свитки несколько лет были у верных. Поэтому мы работали. Дело более трудное, чем кто-либо может представить, ибо язык изменился, — но мои знания прошлого позволили нам приблизиться к концу. Слово Ботахары как оно есть. — Он улыбнулся Суйюну. — И Слово Сатакэ — так, как я его написал. — Он взвесил свиток, словно демонстрируя его тяжесть. — Слово, которое ты понесешь. Твой путь будет трудным, брат. Не сомневайся в этом.
Суйюн широко открытыми глазами смотрел на свиток в руке Сатакэ.
Внезапно лицо Сатакэ стало серьезным.
— Ты еще не обрел твердость духа, брат Суйюн.
— Нет, брат Сатакэ, — сказал Суйюн. — Мне неловко, но я боюсь.
Учитель кивнул, глаза его понимающе смотрели на монаха.
— Как и я, брат Суйюн. — Он отложил свиток и нежно завернул его в парчу. — Скажи мне, чему ты научился от своих учителей, Сёнто.
«Да, — подумал Суйюн, — все как я надеялся. Нисима — мой учитель, как и ее отец».
— Я многому научился, брат Сатакэ… и, возможно, ничему. Я не знаю.
Учитель не ответил, он ждал с огромным вниманием. Суйюн опустил глаза на гравий, будто изучая узоры, отыскивая среди хаоса порядок мира.
— Брат Сатакэ, все, чему меня учили, не звучало правдиво. Мир — не иллюзия, это равнина, на которой наши души обретают форму. Меня учили, что вера в иллюзию приводит к великой печали и что радость и удовольствие ненастоящие — вещи существуют лишь для того, чтобы загнать нас в ловушку бесконечного круговорота возрождения в мире иллюзий. — Внезапно он поднял глаза. — Теперь я верю, что это неправда. Радость и удовольствие так же реальны, как боль и печаль, и каждый должен познать, чему они могут научить, так же как брат-неофит должен узнать форму. Иллюзия существует в умах тех, кто верит не искренне. Они остаются позади, не понимая, что за урок им дан. Человек должен перейти в другую плоскость. Никто не минует дня, когда это произойдет. Мир будет существовать для всех душ, которые придут, но они должны освободиться от иллюзий, осознать свой путь по ту сторону. Я говорю об этом, хотя сам поступал не так, брат Сатакэ.
Учитель улыбнулся, и Суйюн почувствовал себя как ученик, доставивший радость своему мастеру.
— У тебя есть другие обязанности, брат. Твое время придет. — Сатакэ указал на горы. — Когда меня не будет больше среди вас, Суйюн-сум, ты должен пойти к верным. Люди гор ждут тебя, как кочевники — дождя. Это будет начало твоей долгой миссии, брат Суйюн. Твой путь в конце концов проведет тебя среди лицемеров и лжецов — некоторых из них ты знаешь по имени. — Учитель посмотрел на плывущее мимо облако. — Ты Несущий, Суйюн-сум, ты — Собирающий Облака.
Он улыбнулся Суйюну, успокаивая его.
— Ботахара пойдет рядом с тобой.
Я ходил к подножию Священной горы
И видел его среди облаков.
Он обрел спокойствие души.
Потом, вернувшись назад,
С душой, полной ярости,
По вечерам я мечтал о темных глазах над краем веера.
Если покой может возродить Империю,
Разве не сможет исцелить он человеческий дух?
Господин Комавара Самуяму —
Императрице Сигей.
