и быстро, понял? – вполголоса распорядился Наговицын.
– Ты че, мужик, с дуба рухнул?! – вытаращил на него глаза Баукин. – Нас же ментура с дерьмом сожрет!.. Да и не шарю я ни хрена в этих рациях! Как я тебе их испорчу, едрена-матрена, – антенны поотрываю?..
– Леха, некогда рассуждать! Сделай что-нибудь… батарейки, что ли, из них вытащи… Ну давай же скорее, олух!.. – раздраженно прошипел Олег.
– Ладно, попробую… – обиженно нахмурился Баукин и покачал головой. – Ох, не нравится мне это дело…
Он вразвалочку подошел к сержанту, по-прежнему державшему коробку с рациями, и, запанибратски хлопнув того по плечу, улыбнулся:
– Ну что, служба, давай сюда свои мобилы. Я, так уж и быть, сам потом их раздам. Вот только соберут наши туристы свои рюкзачки – и раздам…
Олег проследил, как Леха скрылся с коробкой в гримерной, и только после этого отправился к игрокам.
А экипировка тем временем уже шла полным ходом. На длинных столах в коридоре клуба была разложена самая разнообразная амуниция – все, что только может оказаться полезным одинокому Робинзону. Обязательными компонентами экипировки были только три вещи: шлем с пистолетом, сухой паек на трое суток и походная аптечка. Что еще брать с собой – предстояло решить самим игрокам. Перед ними стоял нелегкий выбор – загрузиться под завязку всем необходимым и проиграть тем самым в скрытности и маневре или отправляться на остров налегке, добровольно обрекая себя тем самым на дополнительные трудности.
Семеро Пятниц в задумчивости бродили вдоль столов, решая, что им понадобится непременно, а от чего вполне можно отказаться. За ними наблюдали три камеры. Наговицын этот процесс никак не комментировал – с ходу что-то остроумное и оригинальное придумать было сложно, поэтому он решил наложить свой текст позже, при монтаже передачи.
Он молча наблюдал за происходящим, стараясь определить по выбору игроков, у кого из них больше шансов на победу. Кто собирается провести недельку на острове с максимальным комфортом, а кто готов ограничить себя во всем, лишь бы добиться главного.
Все семеро взяли спальные мешки, разобрали катушки с леской, крючки, фонарики, зажигалки, складные ножи, топоры, котелки… Охотно брали теплую одежду, легкие кроссовки. Кто-то выбирал обычные накомарники, кто-то яркие заграничные репелленты, от палаток отказались все поголовно. Постепенно рюкзаки игроков заполнились.
Наговицын не без ехидства отметил про себя несуразный и жалкий вид журналисточки. Хоть ее рюкзак вряд ли был больше, чем у других, но на хрупких девичьих плечах смотрелся несоразмерно огромным, как баул провинциальной челночницы на столичной барахолке.
К Олегу с коробкой в руках подошел Баукин, взъерошенный и красный как рак.
– Все нормально, фельдмаршал, – с жуликоватым видом прошипел он. – Все трубы раскурочил к чертям собачьим, можно раздавать клиентам…
Тот едва заметно кивнул и громко объявил:
– Господа участники, прошу получить милицейские рации! И предупреждаю, что они предназначены исключительно для экстренных случаев! Запомните: тот, кто решится воспользоваться рацией, из игры выбывает автоматически!
Игроки торопливо рассовали по рюкзакам охримчуковские сувениры и гуськом потянулись за Наговицыным в фойе. Предстояло еще отснять его напутственное слово и исход Робинзонов из клуба.
Глава третья
НОЧЬ – ПЕРВАЯ И ПОСЛЕДНЯЯ
Баркас натужно взревел и, выпустив облако удушливого сизого дыма, неторопливо отвалил от дощатого пирса. Судостро-евцы на берегу, а проводить игроков, несмотря на поздний час, собралось чуть ли не полпоселка, дружно замахали руками,
– Мишаня, возьми-ка провожающих, – негромко скомандовал оператору Олег, – а потом – панорамой – игроков…
Толпа на причале, заметив направленную на них камеру, замахала с утроенной энергией. А Охримчук даже сорвал со своей лысой головы фуражку и семафорил ею вовсю, что-то возбужденно при этом выкрикивая.
Оператор перевел камеру на притихших Робинзонов. Они сидели в рядок на лавке вдоль борта смирные, разом посерьезневшие. Похоже, что только сейчас до них стало доходить, в какую жесткую игру предстоит им сыграть. Никто никому уже не улыбался – наоборот, косились друг на друга настороженно, как бы оценивая силу соперников.
– Господа! Минутку внимания! – обратился к ним Олег. – Сейчас вы получите карты острова, на них будут отмечены места высадки каждого из вас. Вы сойдете на берег на расстоянии трех-четырех километров друг от друга, и с этого момента начнется наша игра. Вы, конечно, можете начать свою охоту сразу, но мы намеренно решили высадить вас на остров в сумерках, чтобы максимально осложнить поиски и дать тем самым время для адаптации в новых для вас условиях.
Леха Баукин раздал игрокам карты, и все они дружно углубились в их изучение.
Видавший виды баркас, монотонно стуча дизелем, ленивым увальнем покачивался на невысокой волне. Наговицын специально выбрал для съемок именно эту древнюю посудину – для пущего эффекта. Старое рыбацкое суденышко выглядело настолько колоритно, что Олег отказался ради него даже от новехонького навороченного милицейского катера, великодушно предложенного Охримчуком.
Баркас, волоча за собой крохотную шлюпчонку, неторопливо переваливался с волны на волну, а время между тем мчалось полным ходом. Солнце неумолимо клонилось к закату, и Наговицын уже пожалел о своем выборе – на милицейском катере они бы давно были на месте. Высадку игроков надо было снять непременно, а для этого нужно было добраться до острова засветло. Олег начал всерьез беспокоиться.
