была такая выматывающая неделя в офисе, что мне нужно только одно — коктейли и интересный собеседник. В доме куча баскетболистов и деловых партнеров Майкла. Но, кажется, все уже давно развлекаются на полную катушку по своему усмотрению. И слава богу — не стриптиз же мне для них танцевать? А Майкла я вообще давно не видела. Так что расслабься и…
— Здравствуй, Робин.
Он стоял совсем близко и смотрел на нее словно чужими глазами.
— С днем рождения, Майкл, — выдохнула она. — Прости, что…
— Не стоит извиняться, — перебил он ее, чуть нахмурившись. — Ты не обязана…
— Нет… обязана…
Линда с интересом переводила взгляд с Майкла на Робин и обратно. Кто-то из подошедших гостей дернул ее за руку:
— Линда, ты должна рассказать мне, как управляться с этой штукой.
— С какой? — недоуменно вытаращилась она.
— С грилем. Мы хотим сделать попкорн…
— Отойду, — пробормотала Линда, — пока они не устроили большой взрыв.
Робин даже не заметила ее исчезновения. Она пожирала Майкла глазами.
На нее смотрел самый настоящий незнакомец. Почему ей казалось, что она хорошо изучила его внешность? Он всегда был чуть ли не родным для нее. Почти как брат.
Рубашка графитового цвета подчеркивала его серые глаза, хмурые, как море в грозу. Непослушные волосы были взлохмачены еще больше.
Робин забыла все слова.
Майкл, казалось, тоже не представляет, что ей сказать.
— Дружище! Мы уже устали пить без тебя!
Майкл не успел отмахнуться от этого признания — в его руке оказался стакан с виски. А Линда схватила за руку Робин:
— Идем на кухню, поможешь мне с крекерами и сыром.
На кухне Линда принялась беззаботно болтать:
— Разве они все — не потрясающие парни? Робин, возьми эту миску. Почему ты такая бледная? Вся нарезка — в холодильнике. Боже, я даже не спросила, как ты живешь! Что ты делала все это время?
Робин двигалась как сомнамбула. Она разложила по большим блюдам ветчину и сыр, высыпала чипсы в миски, потом добавила прямо туда крекеры. Одновременно с этим она рассказывала Линде о своих делах — о новой работе, о Молли, о сегодняшнем переводе из стажеров в менеджеры… словом, обо всем. Но Робин совсем не была уверена, что Линда воспринимает ее слова. Потом она глотнула из ее стакана, и остатки мыслей о работе испарились из головы. Миски, как по волшебству, переместились из кухни в гостиную.
Кто-то крепко взял Робин за руку.
— Идем. Нам надо поговорить.
— Куда? — жалобно спросила Робин.
Она никогда не видела Майкла таким. И не могла понять — это гнев или тихая ярость? Разумеется, он зол, что Робин явилась в его дом без приглашения. К тому же это его праздник, а не Линды!
— Здесь невозможно говорить, — отрезал Майкл.
Он захлопнул за ними дверь. Робин осмотрелась. Кажется, они находились в святая святых мужчины — в спальне Майкла.
Только теперь она начала понимать, что он крепко пьян.
— Что ты хочешь? — прошептала она.
У нее кружилась голова. Она не понимала, является ли это последствием мохито или это от близости Майкла. Она вдыхала запах его одеколона. Две верхние пуговицы на его рубашке были опасно расстегнуты.
— Я сейчас уйду — пробормотала она, — прости, я не знала.
— Чего ты не знала?! — Он крепко сжал ее плечи. — Не знала, что у меня день рождения? Ты странно вела себя в последнее время, Робин, но я и не подозревал, что настолько безразличен тебе. А теперь ты являешься сюда, чтобы подразнить меня?
— Подразнить? Пусти меня, ты пьян, — холодно сказала Робин, — я не желаю стоять здесь и выслушивать все это.
«Да, после того, как изменилась в лучшую сторону моя внешность, у меня определенно испортился характер…»
— Я выслушивал от тебя и не такое. И даже больше. Но, оказывается, после того как ты делилась со мною всем, после того как я поддерживал тебя, у тебя не нашлось для меня пары добрых слов в мой день рождения?!
Робин открыла рот для достойного ответа и… надолго лишилась возможности дышать, потому что Майкл яростным поцелуем впился в ее губы.
Его губы, его горячий язык обожгли ее, но Майкл был слишком груб, слишком напорист. Робин попыталась оттолкнуть его. Ей удалось сделать это, лишь когда Майкл выпрямился, чтобы перевести дыхание.
Робин разрыдалась.
Он остыл сразу, едва увидел ее слезы.
— Не нужно, не плачь, — зашептал он, прижимая ее к себе.
— Ты не целуешь, ты словно наказываешь! — выкрикнула Робин. — Чем я заслужила такое отношение?
— Ничем. Ты права. Ничем. Прости. Я больше не буду грубым.
Внезапно Майкл подхватил ее на руки так легко, будто она была ребенком. Отпустил он ее лишь возле постели.
Робин, словно онемев, смотрела на его темный силуэт на фоне окна с незадернутыми шторами. Она боялась представить, что будет дальше. Она боялась, что возобновится выяснение отношений. Она боялась, что он перестанет стягивать с нее платье…
Пока Майкл не передумал, Робин принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. Нетерпение нарастало, усиливалось, становилось невыносимым. Затрещали нитки, но выдержали — Робин расстегнула пуговицы до конца. Майкл еще оставался в джинсах, а Робин ощущала на своем теле лишь трусики. Потом она почувствовала на себе всю тяжесть его худощавого, но тренированного тела. Пробежала тонкими пальцами по буграм мышц под гладкой кожей.
У них не было терпения на прелюдию. Майкл прижимался губами к шее Робин, в то время как ритм только нарастал. В голове у нее мелькнула мысль: «Только бы никто не вошел сюда!» Это была последняя мысль, которую Робин помнила.
Майкл вдавливал Робин в кровать всем своим весом, но она только прижималась к нему встречными движениями. Она не помнила, чтобы когда-нибудь ощущения были настолько сладостными при такой неистовости. Она пыталась сдерживаться сколько было сил, но потом все-таки застонала.
Эти стоны стали для Майкла детонатором. Темп усиливался. Он вжимал ладони в спину Робин, закидывал ее руки ей за голову, проводил по талии, сильно и крепко обхватывал бедра. Робин замерла на пике ощущений, и Майкл впитал в себя ее едва сдерживаемый крик.
Очень долго они не могли отдышаться. Сердцебиение постепенно утихало. Майкл откатился вбок, и Робин наконец-то смогла вздохнуть свободно. Впрочем, он тут же прижал ее к себе, заставил положить голову на плечо.
И оба почти мгновенно провалились в сон, словно и не было музыки, сотрясающей весь дом.
Линда проснулась от того, что кто-то бесцеремонно тряс ее за плечо.
— Какого черта, — недовольно пробормотала она, — у меня сегодня выходной!
— Линда, проснись, пожалуйста.
Руки и голос явно принадлежали Майклу.
Линда сделала над собой колоссальное усилие, приоткрыла один глаз.
