Изогнув губы в загадочной полуулыбке, она всмотрелась ему в лицо.
— Но, наверное, в вас есть что-то кроме этого?
Его «да» прозвучало, пожалуй, чересчур серьезно. И чересчур взволнованно.
Несколько мгновений она всматривалась в него огромными сияющими глазами — словно задавала вопрос, который он не в силах был понять. И вдруг — разняв сцепленные руки, отвернулась и шагнула прочь. Если бы не тесное соприкосновение, Деймон и не заметил бы, что при этом она вздрогнула — совсем чуть-чуть.
— Как вам оформление ресторана? — милым светским голоском поинтересовалась она и, массируя пальцами ямку в основании шеи, склонила голову, рассматривая все те же многоцветные стекляшки на цепях.
Деймон на них и не смотрел — гораздо больше занимали его кудрявые золотые прядки, выбившиеся из ее сложной прически…
— Деймон!
— По-моему, такие штуки скорее для церкви, чем для ресторана, — не задумываясь, ответил он.
— Вы думаете? — протянула она.
О черт! Кажется, он опростоволосился. Хотя Деймон и увлекался фотографией, так называемое «высокое искусство» оставалось для него тайной за семью печатями. Должно быть, следовало сказать что- то вроде: «Что за поразительная концептуальность в этой дихотомии красного и желтого!»
А он не видел ни дихотомии, ни концептуальности. Видел только набор цветных стеклышек.
Он поднял глаза. Хорошо, согласен, довольно милый набор цветных стеклышек. Большая, где-то пять футов на три, панель в деревянной раме, а в ней — тысячи крошечных осколков стекла: зеленых, золотых, апельсиновых, алых, с проблесками белого, серебристо-голубого и чистой, удивительно яркой лазури. Красиво, не спорю, сказал себе Деймон. Но что это такое? И что эта штука здесь делает? Ни складу, ни ладу… одно слово — абстракционизм. Презрительно покачав головой, он отступил — и калейдоскоп цветных стеклышек вдруг сложился для него в осмысленную картину.
— Лес! — воскликнул Деймон. — Осенний лес! Листья… и сквозь листву пробивается солнце.
О дихотомии он так ничего и не сказал — но львица, кажется, осталась довольна.
— Вам нравится?
Деймон понял: она его проверяет. Не понимал только зачем. Теперь ему припомнилось, что, когда он увидел ее в первый раз, она стояла в группке «знатоков». Знатоки разглядывали волнистые стены, щурили глаза и кивали с умным видом. Все, кроме нее. Ее глаза блестели откровенной иронией.
— Да, очень нравится, — ответил он, с любопытством ожидая ее реакции.
Она снова склонилась к его уху — и все мысли об искусстве вылетели у Деймона из головы.
— Идемте отсюда, — тихо проговорила она.
Он изумленно уставился на нее.
— Наконец-то!
Она откинула голову, прищурилась.
— Не слишком ли вы торопите события? Может быть, начнем с невинных развлечений?
Это с каких же? — мысленно вопросил Деймон, одновременно приказывая себе успокоиться.
— Например, с прогулки. — Она улыбнулась легкой, дразнящей улыбкой.
Он кивнул и жестом предложил ей идти вперед. Вместе пробравшись сквозь плотную толпу, они были уже у выхода, как вдруг какой-то мужчина неопределенного возраста оторвался от кучки гостей и поспешил к ним.
— Секундочку, дорогая! — позвал он. Спутница Деймона поморщилась, словно коснулась пальцем раскаленной плиты, но тут же, наклеив на лицо улыбку, покорно обернулась.
— Неужели вы так скоро нас покинете?
Незнакомец был на голову выше Деймона — а Деймон малорослостью не страдал, — одет в угольно- черный костюм. Белоснежные волосы уложены в идеальную прическу. На чеканном лице римского патриция жили, казалось, только глаза — холодные, жадные, ничего не упускающие.
— Только что пришли Харбисоны! — Он тронул ее за локоть. — Вы понимаете, как это важно?
Она сбросила его руку.
— В другой раз.
Деймон молча открыл дверь. Патриций с крысиными глазами посмотрел на него как на пустое место и снова обратился к львице:
— Понимаю, вам такие мероприятия не по вкусу. Но… — тонкие губы его расплылись в омерзительно слащавой улыбке, — но вы же согласились…
Не дав ему договорить, львица положила руки патрицию на плечи и сердечно расцеловала в обе щеки. На миг он растерялся — это и требовалось. В следующее мгновение Деймон со своей спутницей уже выскользнули за дверь.
— Скорее, скорее! — Она схватила его за руку и бегом устремилась по тротуару.
Жаль, что разрез на юбке с другой стороны, подумал Деймон. Увидеть, как он распахивается на бегу, — и умереть!
— Он за нами не пошел, — проговорил он наконец, замедляя шаг и притягивая свою спутницу ближе к себе.
Она оглянулась.
— Да, кажется, побег удался!
— Кто он такой?
— Брайнер Уординг, — ответила она так, словно это имя пояснений не требовало.
— А вас как зовут? — поинтересовался Деймон.
— Камилла, — не колеблясь, ответила она.
— Камилла… а дальше?
Она молчала. Деймон видел четкий профиль на фоне вечернего неба, строгое неулыбающееся лицо, взгляд, устремленный куда-то в дальнюю даль.
— Не нужно дальше. Ничего не нужно, кроме имен.
— Согласен. — Пока согласен.
Ее скрытность родила в сердце Деймона странное волнение. Да, это будет настоящая охота! Его добыча не собирается сдаваться без боя. Что ж, как настоящий хищник, он затаится в засаде — и, когда придет его час, прыгнет и сожмет ее трепещущее тело в своих когтистых лапах… А что будет дальше?
А дальше — посмотрим, ответил себе Деймон, обвивая талию своей «добычи» когтистой лапой… или нет, все-таки рукой.
2
Веронике уже не раз приходилось проводить вечер пятницы в Сохо, но чувствовать себя здесь как дома она так и не научилась.
Прошел дождь: в воздухе еще стояла свежесть и блестели замысловатые чугунные завитушки на старинных оградах. Забыв, что здесь не видно звезд, как дома, Вероника взглянула наверх. Блеск столичных огней мутно висел под угольно-черным небом. Она вздрогнула, вспомнив глубокие ночные небеса и запах хвои — дома, в горах Шотландии.
— Да ты замерзла!
Деймон убрал горячую ладонь с ее талии и сбросил пиджак. Встав за спиной своей спутницы, Деймон накинул пиджак ей на плечи. Пальцы коснулись ее затылка, собирая освободившиеся пряди волос. Чуть потянув, он вытащил из прически выбившиеся локоны. Голова женщины склонилась к плечу, как чашечка тюльпана, слишком тяжелая для стебля.
— Так лучше? — спросил он хрипло.
От этой легкой хрипотцы в его голосе по спине ее пробежали мурашки. Она выпрямилась и кивнула.
