— Из маленькой косточки винограда вырастает могучая лоза, а в ученике зреет мастер. У тебя верный глаз и лёгкая рука. Но запомни, мой ученик! Если ты не хочешь навлечь на нас большую беду, никогда не изображай ничего живого. За это ты поплатишься головой. Мёртвое должно оставаться мёртвым. Так говорит закон.
Мальчик не понял. Тогда мастер повысил голос:
— Это закон аллаха и шаха! Ни на дереве, ни на камне никто не должен изображать ни животных, ни человека. А ты из мёртвого дерева вырезал живого верблюжонка! Не делай этого никогда! — так в страхе закончил мастер и дрожащей рукой бросил фигурку в огонь.
Вот как это было. А теперь я буду рассказывать дальше.
Мемед-джан остался у мастера.
Вы думаете, что он сразу вырезал двери для мечети или решётку на окна для дворца самого султана? Нет, он помогал Чеперу обтёсывать доски, он покрывал их составом, предохраняющим дерево от червоточины, он разводил разные лаки и краски, но мальчик не был доволен такой работой.
«Растирая краски да полируя дерево, не станешь резчиком», — думал Мемед.
Конечно, старый Чепер без труда прочитал мысли своего ученика и однажды сказал Мемеду:
— Подумай, мальчик, что стало бы с новорождённым ребёнком, если бы его стали кормить пищей взрослого человека? Ты знаешь, что на спину годовалого коня не кладут тяжёлую ношу. Пойми же: мудрый учитель не может сразу посвятить своего ученика во все тайны ремесла.
Так говорил Чепер, но Мемеду хотелось поскорей испытать свои силы на настоящей работе. Однажды утром он поднялся раньше всех и потихоньку пробрался в мастерскую Чепера. Схватив острый резец, он принялся выводить на деревянной доске тончайший узор. Но не тут-то было: резец скользил у него из пальцев, а узор сползал на сторону. Мальчик стал нажимать покрепче. Он хотел сделать лучше, но сделал хуже: острая сталь прорезала насквозь драгоценное дерево, и работа выпала из дрожащих рук Мемеда.
Мемед испугался и обернулся. А когда обернулся, испугался ещё больше: за его спиной стоял старый мастер! Чепер строго смотрел на мальчика. Он покачал головой, но, не сказал ни слова упрёка.
Вот как это было. Если вы не соскучились, я буду рассказывать дальше. Сейчас начнётся самое главное.
Однажды мастер вернулся с базара весёлым. Он сел на кошму, усадил рядом с собой жену и сказал ей:
— Слушай, Джерен, у меня сегодня большая радость!
— Твоя радость — это моя радость, — ответила жена и опустила глаза. А Чепер продолжал:
— Люди хотят построить на нашем базаре чайхану для бедного люда. Они будут строить её все вместе: один будет месить глину, другой настилать полы, третий белить стены; ковровщицы соткут пёстрый ковер; гончары изготовят посуду. Почему бы и мне не помочь доброму делу? Я вырежу из дерева на окна решётки, прозрачные и нарядные, как в ханском дворце.
Джерен согласилась, и Чепер принялся за работу.
Никогда ещё старый резчик не работал с такой охотой, никогда не чертил он такого замысловатого узора для оконных решёток. Цветы в узоре переплетались с буквами, а буквы — с гибкими травами, как раз такими, какие расцветают в песках весной.
Мемед следил не дыша за работой учителя и не мог ею налюбоваться. Чепер улыбнулся и протянул мальчику новенький сверкающий резец. Он сказал:
— В этой работе и ты можешь мне помочь. Разве не должен сын бедняка потрудиться для чайханы бедняков?
Они принялись за работу вдвоём и трудились с утра до вечера. Они весело распевали за работой, и усталость никогда не касалась их лёгких пальцев.
— Зерно зреет в земле, а талант в труде! — говорил Чепер. — Помни это, сынок, не жалей труда, и руки твои научатся делать чудеса.
Но недаром говорят люди: «Ждёшь беду справа, а она приходит слева!» Так и случилось.
Чепер с Мемедом работали и не ждали беды, как вдруг над дувалом показалась огромная белая чалма, из-под чалмы выглянули маленькие хитрые глазки, а вслед за ними показалась длинная, до земли, борода, и Мемед сразу узнал муллу.
— О резчик! — прогнусавил мулла: — Покажи мне, что ты там нацарапал с этим, мальчишкой.
Чепер-ага нехотя протянул мулле свою работу. Мулла схватил решётку своими цепкими пальцами, и глаза его засверкали, как глаза ястреба, увидавшего жаворонка.
— Велик аллах! — вскричал мулла. — Он наградил тебя редким даром, и ты обязан ему заплатить за это. Отдай мне эти решётки, и они украсят окна главной мечети в нашем городе.
Чепер-ага опустил голову и долго молчал, а потом, сдвинув седые брови, ответил:
— Прости меня, о мулла, но эту работу я делаю для чайханы бедняков и не могу отдать для мечети богачей. Обожди, я закончу эти решётки и вырежу для тебя другие. Поверь мне, они будут нисколько не хуже.
Мулла заорал:
— О нечестивец! О грешник! О сын, внук и правнук безбожника! Грязная чайхана тебе дороже мечети! Сегодня же закончи работу и принеси мне в дом эти решётки, или ты раскаешься в своём упорстве.
— Я не мальчишка, чтобы ты мог кричать на меня в моём собственном доме! — твёрдо ответил мастер. — Я не принесу тебе решёток. Уйди, почтенный мулла, и не трать времени понапрасну.
И мулла ушёл.
Вот как было дело. Плохо было дело. Дальше пойдёт ещё хуже.
В этот вечер не зажигали огня в доме старого резчика. В эту ночь не спала Джерен-Эдже; она уговаривала мужа не перечить мулле и покориться, но Чепер стоял на своём.
— Я не пойду к мулле с поклоном и не прощу ему обиды! У меня самого борода седая!
А наутро в ворота застучали так сильно, что они слетели с петель. Во двор вошёл сам наместник шаха Кызыл-хан и его телохранители с палками. Мулла тоже пришёл.
Слуги разостлали пёстрый ковёр; толстый хан сел на него, отдышался и прохрипел:
— Ничтожный! Ты посмел нарушить закон аллаха и шаха!
— Не знаю, в чём ты обвиняешь меня, уважаемый хан, — ответил мастер.
— Ты дерзнул вырезать на решётках фазанов и змей! Ты изобразил на мёртвом живое!
— Неправда! — воскликнул мастер и побледнел. Он знал, что по закону такое обвинение грозит ему смертью.
Но мулла уже поднёс решётки к глазам наместника. Он стал водить по узору своим высохшим пальцем и быстро зашептал:
— О несравненный Кызыл-хан! Взгляни, как тонок этот узор. Эти решётки достойны украсить окна твоего дворца!
Хан сказал:
— Я не слепой! Я вижу здесь хвост змеи и шею фазана! Ты виновен, мастер! Ты нарушил закон!
Не успел он это сказать, как телохранители схватили Чепера и потащили в зиндан — тюрьму, где во тьме, под землёй, томились узники Кызыл-хана и ждали своей смерти.
Вот как это было. Легко попасть в тюрьму, но выйти из неё не легко.
Много горя увидала Джерен-Эдже, обливая слезами пороги дома наместника. Она позабыла свою гордость. Она кланялась последнему слуге и просила замолвить хоть слово за своего несчастного мужа. Но никто не хотел ей помочь, потому что все боялись ханского гнева.
— Слово муллы — это воля неба, а слово хана — закон на земле, — говорили приближённые наместника и разводили руками. — Если хан и мулла не хотят, чтобы твой муж увидел солнце, то он его никогда не увидит!
Несчастная женщина не знала, у кого искать защиты. Но вот однажды она услыхала, что сам
