Ковалевский Андрей Александрович
Нынче у нас передышка
Ковалевский Андрей Александрович
Нынче у нас передышка...
Даниил Гранин: Тамань, Самбор, Тропау, Краков, Прага - путь лейтенанта Ковалевского, ордена, медали - все как положено. После войны он продолжал служить в армии оружейным специалистом, демобилизовался в 1956 году и занялся любимым делом - охотой, был змееловом в Киргизии. Через двадцать лет война все же настигла его, и он умер от последствий военной контузии. Итак, вот страницы из его дневника. Мы были всякие солдаты той войны, мы были и такими, и большая часть из нас были такими, поглощенными не ненавистью к врагу, не заботой о торжестве нашего оружия или советского строя, а влюбленными в вечную красоту жизни.
С о д е р ж а н и е
Вступительная статья Д. Гранина
Тетрадь No 1
Тетрадь No 2
Тетрадь No 3
Тетрадь No 4
Вступительная статья
Самодельные, сшитые суровыми нитками пухлые четыре тетрадки. Дневники 1943 - 1945 годов. Фронтовые. Как он умудрился? На фронте дневники вести запрещалось.
Ковалевский Андрей Александрович, техник-лейтенант, ремонтировал самоходки. Знал я эту братию. Мой друг, Володя Лаврентьев, был таким же техником-артиллеристом. Они возились с пушками на передовой, под огнем, часто на неподвижных установках, так что я хорошо представлял их работу. Самоходки были ближайшими родственниками наших танков. Дневники тех лет интересны как исторический документ, как свидетельство очевидца, но чтение их редко переходит в литературное удовольствие.
Ковалевский писал без помарок, ничего не поправляя, видно, что на ходу, летящий косой почерк мчится, не разбирая дороги, но это не заметки для себя, не желание запомнить, запечатлеть одному ему известные факты. С самых первых страниц меня заинтересовало что-то другое. Ковалевский пишет с подробностями, размышляя, но о чем? Сражения, ход войны, ее ужасы, страхи, ненависть к противнику, воинские дела, отступление, наступление - все это разворачивается где-то на втором плане, на первом же личное, частная жизнь Андрея Ковалевского. Он любит природу и умеет видеть ее красоту и в предгорьях Карпат, и на Кубани. Он охотник и пользуется каждым случаем поохотиться. Он любит выпить, погулять в хорошей компании, любит женщин это офицерская жизнь на войне, человека, умеющего пользоваться радостями и давать эти радости.
Честно занятый трудом войны, Ковалевский умудряется среди смертей и горестей сохранить жизнерадостность без пафоса и казенного оптимизма. Меня всегда тяготило угрюмо-трагическое восприятие войны, принятое в нашей литературе. Да и не только в нашей. Солдат Швейк или американский роман 'Уловка 22' - счастливые исключения. Таким исключением была и повесть Виктора Курочкина 'На войне как на войне' и отличный, полный юмора, фильм по этой повести. На войне смеялись, острили, любили, пировали, ценили прелести жизни, не откладывая на потом.
В дневниках Ковалевского предстает перед нами именно такой редкий дар восприятия. Бушует война, но тем слаще бытие человеческое, тем дороже и прекраснее дары жизни, будь то женская ласка, вкусная еда, цветы, выпивка.
Эшелон едет на боевое задание, чем занят лейтенант по дороге любуется большой стаей диких гусей, которые пасутся на молодой траве поодаль от поезда, мечтает об охоте...
Его бомбят, машина 'студебеккер' налетела на телегу, союзники высадились во Франции, в полку склока, напали бандеровцы, он стреляет из отремонтированного немецкого танка - все это фронтовая повседневность, которая, оказывается, отлично уживается с игрой на гитаре, с любовными приключениями, офицерская служба играет всеми красками молодости. Дневник Ковалевского показывает, что даже на войне, на той тяжелейшей Отечественной, можно было наслаждаться прелестью полноценного существования, сохранить в себе аппетит к жизни.
Тамань, Самбор, Тропау, Краков, Прага - путь лейтенанта Ковалевского, ордена, медали - все как положено. После войны он продолжал служить в армии оружейным специалистом, демобилизовался в 1956 году и занялся любимым делом - охотой, был змееловом в Киргизии. Через двадцать лет война все же настигла его, и он умер от последствий военной контузии.
Итак, вот страницы из его дневника. Мы были всякие солдаты той войны, мы были и такими, и большая часть из нас были такими, поглощенными не ненавистью к врагу, не заботой о торжестве нашего оружия или советского строя, а влюбленными в вечную красоту жизни.
Даниил Гранин
Тетрадь No 1
29.ХI .43 г.
Вчера слышал от хозяйки (женщины весьма острой, зычной и вообще довольно кляузной) украинскую пословицу, которая гласит: 'Дурному не скучно самому'. Это значит, что человеку, у которого не хватает ума вообще, не бывает скучно самому с собой наедине. Ничего особенно интересного в этой простенькой пословице нет. Но для меня встает вопрос о моем собственном умственном достоянии. Или так: только ли для дураков эта пословица является истиной. Дело в том, что я всегда хвастаюсь перед самим собой, а иногда и перед людьми, что мне, даже одному, никогда не бывает скучно. Даже наоборот, и весьма часто, мне бывает скучно в обществе людей (смотря, конечно, какое общество). Так что же? Счесть себя дураком? Нет, этого мне что-то не хочется!
Меня люди никогда так не 'компостировали', и даже наоборот. Думаю резюмировать так - по умственному и другим уровням все люди разделяются так: большинство их - нормальные, остальные - ненормальные. Ненормальные делятся в свою очередь на 2 категории: а) имеющие всякие достоинства - ниже нормы, б) имеющие всякие достоинства - выше нормы. Ну, затем есть еще категория людей, у которых всякие достоинства достигают апогея, - это гении, об них уж нет и речи - это люди особенные. Так вот, скучно один на один с самим собой людям, относящимся к категории 'нормальных'. Почему им скучно, - черт их знает - не берусь объяснить. Но это факт.
Почему не скучно людям, относящимся к категории 'ненормальных' обеих подгрупп 'а' и 'б', - мне представляется более явственно.
Первым, то есть категории 'а', не скучно потому, что в голове у них блуждают всякие галлюцинации, бред и чепуха.
Категория 'б' не скучает, потому что голова занята всякими, более или менее толковыми мыслями, идеями, анализом прошедшего, воспоминаниями и прочее. Кроме того, эти люди любят всякие занятия - без исключения чтение, музыку, игры, все ремесла, науку, охоту, рыбалку и прочее. Им, наоборот, не хватает времени, и жизнью они в большинстве случаев довольны, и весьма полезны для государства вообще, ибо это всегда хорошие работники.
Конечно, есть еще люди одиночные, выходящие из всех приведенных выше определений, но это уже исключения, и, следовательно, 'погоды они не делают'.
Я отношу себя к категории ненормальных по группе 'б'. Все это, конечно, мои личные соображения и заключения, которых я никому никогда не навязывал и в дальнейшем не собираюсь. Какое отношение все это имеет к началу данной тетрадки, которая будет похожа или на дневник или на какие-то 'мемуары' и которую я уже давно собираюсь начать? Может быть, никакого, а может быть, то, что ведение таких записей является одним из многочисленнейших способов, чтобы не скучать, и, кроме того, они (эти записи) часто бывают полезны самому себе, а иногда и людям. Вообще же я не намерен в дальнейшем, заполняя эту тетрадку, ограничивать себя какой-либо системой или жанром и прочее. Нет! Пусть будут не так удачны выражения, темы, и пусть даже почерк будет небрежен (он у меня вообще плохой), но писания эти пусть будут для меня отдыхом и удовольствием, а отнюдь не трудом. А как толково было бы иметь фотоаппарат! Тогда большинство записей можно было бы иллюстрировать снимками.
30 ноября
Сегодня я совершил один поступок, за который меня следовало бы перевести из категории 'б', описанной мною выше, в категорию 'а'. Этот поступок чуть было не принес мне смерть или, в лучшем случае, увечье. Дело было так. К знакомому моему старику приехал внук из Краснодара, мальчик Толя одиннадцати лет. Мать его убило и сестренку во время бомбежки в городе, а Толе оторвало ногу, и ее ему врачи 'подровняли' выше колена. Он сейчас на костылях. Отец его на фронте. Мальчик, несмотря на свое увечье, весьма бойкий в движении и в умственных способностях и вообще симпатичный. Утром этот мальчик пришел к дочери старика, у которой я стою на квартире. Погода сегодня была великолепная: тепло, солнечно. Мальчик звал девчонок моей хозяйки - своих однолеток и даже младше его, - чтобы они составили ему компанию в катании на лодке по реке. Девчата-то согласились, но дед человек вообще весьма умный - лодку ему, конечно, не дал, именно вследствие такой компании. Я, хотя и был занят (ремонтировал часы), захотел сделать этому бедняжке приятное, да и сам был абсолютно не прочь прокатиться. Я взял у деда лодку; Толя сел на корму, я на весла, и поехали вниз по речке. Отъехали километра полтора, там остановились, собираясь отправиться в обратный путь. Тут я, продолжая свои благие намерения по отношению к мальчику, а отчасти опять же для собственного удовольствия, решил пострелять с лодки из своего пистолета и ему дать, ибо знаю по себе, что для мальчика это огромное удовольствие. Ну вот, выстрелил я несколько раз, показал ему, как это делается, а затем передал ему пистолет, заряженный несколькими патронами. Пистолет ТТ, как известно,
