света в этой черной беде была мысль, что больные животные тихо истаяли, а остальные тоже встретили легкую смерть. Никто из них не мучился.
Под конец пришло извещение из министерства, что болезнь подтвердилась. Я заехал с ним к Лайонелу, и, водрузив на нос очки, дорожник внимательно прочел его с начала и до конца.
— Значит, ваша правда была, — сказал он. — И хорошо, что мы сделали то, что сделали. — Сложив извещение, он вернул его мне. — Фабрика мне прилично заплатила, а стали бы мы тянуть, я бы вовсе ни при чем остался. Так что очень я вам благодарен.
Вот что мне сказал этот простодушный дорожный рабочий, после того как у него на глазах рухнул и рассеялся его воздушный замок. Ни стенаний, ни упреков — только благодарность.
Разные люди реагировали по-разному, когда чума поражала их свиней, но, слава богу, все это давно в прошлом. Сначала была найдена действенная вакцина, а затем министерство сельского хозяйства ввело обязательный забой, как при ящуре, и чуме свиней пришел конец. В течение уже почти тридцати лет мне не доводилось ни сталкиваться с подозрительными случаями, ни заполнять простыни анкет, ни возиться с картонными коробками и пергаментной бумагой. Но память о них все еще свежа.
А пока я спрашивал себя, как думает Лайонел использовать свою новую постройку. Он тщательно вычистил и продезинфицировал свинарник, но ничего объяснять не стал. Прошло четыре месяца, и я решил, что коммерческое животноводство его больше не манит, но ошибся.
Как то вечером, осмотрев несколько собак и кошек, я снова заглянул в приемную и увидел, что в углу сидит Лайонел.
— Мистер Хэрриот, — объявил он с места в карьер, — я хочу опять за то же взяться.
— Завести свиней?
— Ну да! Чтобы хлев пустым не стоял. А то глядеть на него больно.
— Но вы абсолютно уверены? — спросил я, помолчав. — После такой беды? Я думал, у вас всякая охота пропала.
— Да нет, куда ей пропадать? Свиньи самое для меня милое дело. Одна только зацепка, почему я к вам и приехал. Могли с того раза там микробы остаться?
Не люблю я таких вопросов. Теоретически говоря, никакой инфекции в свинарнике к этому времени остаться не могло, но мне приходилось слышать, что от чумы свиней избавиться не так-то просто. Правда, четыре месяца… Конечно, свинарник должен быть уже вполне безопасным.
Но что толку, если ветеринар говорит «не знаю»? Лайонелу был нужен конкретный ответ.
— Я уверен, что поместить туда свиней можно без всяких опасений… если вы твердо решили.
— Чего уж. Значит, пора за дело браться. — Он вскочил и вышел из приемной, словно не хотел терять ни минуты.
И действительно, очень скоро свинарник огласился хрюканьем, фырканьем и визгом. Не замедлила и судьба с новым ударом.
Когда Лайонел позвонил, мне показалось, что я еще ни разу не слышал в его голосе такой тревоги.
— Я только с работы вернулся, а со свинками худо: валяются по всему двору.
Мое сердце мячиком отскочило от ребер.
— То есть как валяются?
— Ну, вроде в припадке.
— В припадке?
— Ну да. Лежат на боку, ногами дрыгают, рыло все в пене, а и встанут, так трех шагов не сделают, снова валятся.
— Еду!
Трубка ударилась о рычаг. У меня подгибались ноги. Я ведь заверил беднягу, что он может спокойно завести новое стадо, а чума свиней иногда дает и такие нервные симптомы. Я схватил Юдолла и лихорадочно перелистнул страницы. Черт, вот оно! «В начале возможны моторные расстройства — движение кругами, мышечные подергивания и даже судороги».
Я гнал машину по узкой дороге, ничего не видя по сторонам — ни мелькающих мимо деревьев, ни зеленых вершин за ними. Перед глазами маячила жуткая картина, которую мне предстояло увидеть.
Но она оказалась даже хуже, чем я ожидал. Много хуже. Двор был буквально устлан свиньями всех возрастов и размеров, от поросят до огромных супоросых маток. Некоторые еще пошатывались, падали на солому, снова поднимались, но остальные лежали на боку, дрожа, отчаянно дергая задранными ногами, а в пастях у них клубилась пена. Юдолл упомянул судороги, а уж таких судорог я в жизни не видывал.
Лайонел, землисто-бледный, молча вел меня от загона к загону. Кормящие матки лежали, вытянувшись, содрогаясь всем телом, а поросята отталкивали друг друга и дрались пытаясь добраться до сосков. Хряк кружил по загону, словно слепой, натыкался на стены, оглушенно присаживался на задние ноги, точно собака. И ни единого здорового животного! Во всяком случае, такое создавалось впечатление.
Лайонел повернулся ко мне, стараясь улыбнуться.
— На этот раз вам ни единой справки писать не придется. Все полегли.
Я мог только уныло покачать головой в полном недоумении. Наконец, ко мне вернулась способность говорить:
— Когда это началось?
— Утром все были здоровы. Визжали, как всегда, чтобы я им скорее корм задал. Я вернулся — они уже в таком виде.
— Но, черт подери, Лайонел! — Мне с трудом удалось удержать истошный вопль. — Так сразу не бывает! Тут что-то не то!
— Угу, водопроводчик это самое и сказал, чуть их увидел. Его прямо как дубиной оглушило.
— Водопроводчик?
— Ага. Хозяйка в обед заметила, что вода в поилку не идет, и вызвала Фреда Буллера. Он часа через два приехал. Сказал, что трубу засорило, ну и наладил все.
— Следовательно, они почти весь день не пили?..
— Выходит так.
Слава богу! Все встало на свое место. Не то, чтобы я очень ободрился, но, во всяком случае, бремя вины спало с моих плеч. Чем бы это ни кончилось, мне себя упрекнуть не в чем.
— Вот оно что! — прохрипел я.
Лайонел растерянно посмотрел на меня.
— Вы о чем? Что воды не было? Ну, конечно, пить им хотелось, так что?
— Это у них не от жажды. Они отравились солью.
— Как так? Соли они и в рот не брали. Откуда ей тут взяться?
— Корм для свиней всегда подсаливается… — Мои мысли неслись бешеным вихрем. С чего начать? Я ухватил Лайонела за локоть и потащил его во двор. — Быстрее! Надо поднять их на ноги!
— Они же всегда одинаковый корм получали. Что сегодня-то стряслось? — бормотал он, пробираясь по соломе.
Я подскочил к большой свинье, которая затихла между припадками судорог, и уперся ей в плечо.
— Они остались без воды. Вот, что стряслось. Из-за этого в мозгу образовалась большая концентрация соли и начались припадки. Толкайте, Лайонел, толкайте! Надо дотащить ее до поилки. Воды там теперь достаточно.
По-моему, он решил, что я брежу, но покорно помог мне поднять свинью и продолжал поддерживать ее со своего бока, пока она, пошатываясь, брела к длинному металлическому желобу у стены. Вылив несколько глотков, она рухнула на пол.
Лайонел тяжело перевел дух.
— Так она же выпила всего ничего.
— Да. И это хорошо. От лишней воды им становится хуже. А теперь возьмемся вон за ту. Очень уж смирно она лежит.
— Хуже? — Он наклонился над свиньей. — Это как же?
— Неважно, — пропыхтел я. — Главное, что лишняя вода им вредна.
