Барсик тепло улыбался. И сам он был очень теплый и пушистый, как подушка. И как мне только могла такая чушь присниться?..
— Угу. Теорема: бутерброд лучше вечного счастья. Доказательство: что может быть лучше вечного счастья?.. Да ничего! А бутерброд это лучше, чем ничего. Значит, бутерброд лучше вечного счастья. Теорема доказана.
Барсик фыркнул, свернулся у меня на коленях клубочком. Я наконец решился попробовать чай. Он был слишком горячий для меня, я всегда разбавляю кипяток пятьдесят на пятьдесят холодной водой, и горький. Но выбирать не приходилось, очень уж хотелось пить, да и таблетку надо съесть, поэтому я начал смело прихлебывать из кружки большими глотками.
— Барсик, может, слезешь?.. Я дальше спать буду…
— Мурр…
Барсик кивнул и ушел куда-то на кухню. Я повалился на диван, укрылся с головой и спокойно уснул, безо всяких сновидений.
В следующий раз Барсик разбудил меня около полудня.
— А?.. Что?..
Где-то часов в шесть я вставал сам, выходил на кухню и довольно долго стоял у распахнутого окна, подставляя лицо холодному утреннему ветру. Почему-то ужасно хотелось схватить гитару и наплевать на ранний час и на то, что у меня нет слуха. А еще хотелось курить. Я даже покрутил в пальцах пачку сигарет, но так и не открыл. Во-первых, вредно, а во-вторых, в седьмом классе пробовал — гадость несусветная, горькая и вонючая. Как только Вик с этим мирится?..
Потом снова лег, хотя спать уже не хотелось. Снилась всякая незапоминающаяся муть, вроде Барсика на коне, задом наперед и в шляпе, надетой на хвост.
— Ты что, не слышишь?.. Вставай! Хватит дрыхнуть. Уже почти двенадцать…
Я сел на диване, потянулся. Одеяло за ночь (или утро?..) сползло на пол, а рубашка вся измялась и перекосилась. Я поморщился, переоделся. Так, этого всего хватит уже на одну загрузку… Угу…
Я быстро смастерил себе кривой бутерброд, хотя в холодильнике стояла кастрюля вполне приличного супа, и, подпрыгивая на одной ноге в попытках натянуть на себя носки на ходу, запихнул рубашки в стиральную машину. Насыпал порошок, подключил, дожевал бутерброд.
Вернулся на кухню, уселся на подоконник.
Был очень хороший, светлый денек, с ослепительно голубым небом, свежим ветерком и ярким весенним солнышком. Сирень благоухала на всю улицу, ветер шевелил волосы. На лавочке за домом сидела какая-то девочка с дудочкой, наигрывающая какую-то простенькую песенку…
Я на ощупь нашел гитару, поудобнее устроился на подоконнике.
Или все-таки не стоит?..
Я все-таки не удержался, сыграл на память первую пришедшую на ум комбинацию из затверженных в школе. Пальцы заболели с непривычки, гитара оказалась расстроенной (перезанимался Вик вчера…), диезы не зажимались, вместо си минора бемоля я сыграл соль-мажор, а при банальном переборе я беспрерывно ошибался в струнах.
Грустно вздохнул, отставил гитару.
Сияло солнышко, по чистому небу игривый ветерок гонял редкие облачка.
— Чего сидишь?.. — поинтересовался Барсик, запрыгивая на подоконник и любуясь шиповником. Мне вдруг вспомнился сегодняшний сон.
— Да так, просто… Хороший денек.
— Так шел бы погулять. Погода вон какая чудная…
Барсик не выгонял меня, а советовал, поэтому я не стал упираться, подхватил с тумбочки свою ветровку и вышел.
На улице действительно было хорошо. Ко мне подбежала какая-то мелкая собачка, дворняга, белая с черными пятнами, маленькая и смешная. Я любил собак, но сам заводить не хотел — с таким хозяином, как я, собака умерла бы от голода. Коты гораздо лучше — с ними гулять не надо…
На лавочке перед подъездом как раз крутилась очаровательная рыжая кошечка. Я протянул руку, кошка согласно потерлась о нее головой. Ласковая, ухоженная, явно домашняя. Собачка смешно прыгала рядом. Я пошарил в карманах, и, не найдя ничего вкусного, виновато развел руками. Собака ткнулась носом в мои карманы и сразу же потеряла ко мне интерес.
Кошка не ушла, напротив, вознамерилась взобраться на мои колени. Я не пустил, потому что брюки были новые и почти чистые, и мне их было жалко.
Кошка обиделась, но все равно не ушла. Я сообразил, что от меня, наверное, пахнет котом, поэтому она так ко мне и липнет.
— Милая, я не кот, и даже не его хозяин, — объяснял я кошке. — А Барсику вообще рыжие не нравятся, понимаешь?..
Кошка вежливо внимала, но все равно не уходила. Я встал и попробовал куда-нибудь уйти — кошка бежала за мной.
— Ну вот чего ты за мной бегаешь, а?..
— Мяу, — фыркнула кошка и оперлась лапами на мои ноги.
Нахалка.
— Прекрати на мне виснуть, — внушительно сказал я. Кошка уперлась и потащила меня к подъезду. Я почти не сопротивлялся: мне было интересно.
Я отпер дверь, вошел. Кошка замерла на пороге, явно выжидая.
Я открыл и внутреннюю дверь, но кошку не впустил, а сразу кликнул Барсика.
— Барсик, эта нахальная кошка явно хочет к тебе в гости. Ты с ней знаком?..
Некоторое время Барсик и кошка внимательно изучали друг друга. Кот что-то мяукнул, но рыжая нахалка только фыркнула и с каменной мордой уселась в дверях, явно давая понять, что с этого места не сдвинется.
Я оставил их разбираться, а сам ушел на улицу. Обошел дом кругом, устроился на скамейке, на которой уже не было девочки, но по-прежнему была дудочка.
Барсик и кошка сидели на подоконнике и о чем-то разговаривали на незнакомом мне языке — причем явно не кошачьем. Миловались они довольно долго, а когда кот перешел к решительным действиям, я не выдержал такого издевательства и поспешил уйти на другую сторону дома.
По дороге ехали редкие машины, шли немногочисленные прохожие, не обращающие на меня никакого внимания.
Было уже часа три; гулял я самоотверженно и домой не торопился.
— Здравствуйте, — вежливо произнес довольно приятный, хоть и низковатый, женский голос за моей спиной.
Я обернулся. Передо мной стоял очаровательная, очень ухоженная брюнетка с хорошим макияжем и маникюром, в ярко-красной блузке и форменной черной юбке; в принципе очень симпатичная.
Я заметил, что на обочине дороги припаркован черный джипак.
— Здравствуй, Вера, — осторожно сказал я.
Так, алименты я ей вроде бы не должен — общих детей у нас нет, и она явно не беременная. Разошлись мы довольно мирно, то есть кровавых планов мести она, по идее, вынашивать не должна (хотя кто этих женщин поймет…). Все вещи, которые она могла у меня забыть, уже давно надо искать на помойке, и она прекрасно об этом знает.
Тогда какого черта она здесь делает?.. На свадьбу позвать решила?.. Так зачем ей там нужен бывший муж?.. В качестве свидетеля?..
— Милый… — неуверенно начала Вера.
Это было что-то новенькое. 'Милым' она меня называла всего дважды — в день нашей свадьбы и на следующее утро.
— Я что ли?.. — не сдержался от язвительного замечания я.
Вера присела на скамеечку, прижала к себе свою любимую черную сумочку. Я хорошо знал это ее страсть к сумочкам, причем очень часто выбор зависел от ее настроения.
Я заметил, что она прикусила губу и опустила глаза. Почему-то ужасно захотелось обнять ее, прижать
