Валерия Юрьевна Аальская
УУ-6
У политики нет сердца, а есть только голова
Деревня называлась просто и ясно: 'Ура'. По крайней мере, именно это слово и было написано на ржавеющем указателе.
Указатель отбрасывал слабую, хиреющую с каждой минутой, приближающей его к полдню, тень. Дорога была пуста, как в первый день творения. И106 грустно вздохнул и устроился на ближайшем придорожном камне: ждать придется долго, а до города далеко — ножками не дойдешь.
Да и на дорогах патрули, а документы к легенде отчего-то не прилагаются. Да, въезжать в Город безопаснее на автобусе.
Выезжать тоже. И лучше до вечера.
Тем более что уже утром он должен быть за Гранью. Если, конечно, его не заметят на Границе. Хотя не заметят.
Он все-таки профессионал.
И106 ослабил лямки тяжелого туристического рюкзака и расщелкнул страховку.
Он впервые в жизни жалел, что его возят на вертолетах, а не на обычных а/м.
И еще жалел, что к парашюту и огнемету не прилагается хотя бы велосипед…
Время поджимало.
Автобус замаячил на пыльном горизонте примерно через час, когда И106 полностью восстановил энергоресурсы за счет солнечной энергии и кратковременного сна. Автобус был маленький, довольно старый (еще союзных времен, с покоцанной желтой краской и ржавеющими номерами), да вдобавок еще и переполненный.
И106 подхватил рюкзак и уверенно двинулся к со скрипом открывшемуся люку.
— И ты в город? — мрачно спросил водила, со второго раза заводя автобус и трогаясь по слишком сухой, пустынной дороге.
— Да, — сказал И106, чтобы не молчать. Он как раз устраивался на ступеньке перед водительской кабиной, тяжело поставив рюкзак между ног.
— Зря вы все это, — пробормотал тот, зажав в зубах плохонькую сигарету и роясь в карманах мятых, испачканных машинным маслом брюк в поисках зажигалки. С машиной он справлялся одной левой — в прямом смысле; правая рука ему дана была, видимо, просто для комплекта. — Город — жестокое место, и за красивым и ухоженным центром — мрачное Дно. Чтобы там жить, надо быть крысой. А ты не крыса, всего лишь бойцовский кот… Тебе нечего ловить в Городе. — Он наконец нашел зажигалку; несколько мгновений тишину нарушали только мерные вдохи-выдохи. По салону поползли сизые кольца дыма. — Все вы, молодые, спешите набить собственных шишек… А я тебе говорю, что Город — это полигон. На полигонах долго не живут. Приедешь туда — и что?.. Ни семьи, ни знакомых, ни жилья, ни работы, ни образования. А все это и не появится. Нет, работу-то ты найдешь, где-то через месяц пойдешь батрачить, как я когда-то… Убирать улицы — грязно?.. Ха! Да ты просто в Клетках[1] не работал… Твари[2] — они такие… твари.
— Я еду к брату, — произнес И106, которого порядком достала это болтовня и сам словоохотливый водитель.
— А-а-а, — протянул тот и ухватил контрольные панели обеими руками.
Колдобистая дорога легко ложилась под шасси автобуса.
Пахло авиационным топливом и дешевыми сигаретами. За окном мелькали голые пустоши, поросшие песчаной, жесткой травой. Кое-где виднелись глубокие черные воронки — бомбежка на прошлой неделе откатом прошла под самым Городом. По дороге, обгоняя автобус, уверенно шел бронированный гусеничный гигант с белым квадратом на люке — он не из боя, просто перегон.
Водила недоброжелательно посмотрел на исчезающую в пыли машину и сплюнул. Снова затянулся.
Жарко…
В очень светлом, солнечном небе кружат, как стервятники, два истребителя М-19, невесть кого дожидаясь.
И106 крепче сжал лямки рюкзака.
Автобус уверенно идет вдаль, оставляя за собой длинный шлейф песка и пыли. Его качает на поворотах — и люди качаются в такт. Он подпрыгивает на ухабах — и люди подпрыгивают вместе с ним.
И106 прижал к себе рюкзак, закрыл глаза и попытался уснуть — неизвестно, когда у него это получится в следующий раз, — но тут автобус резко остановился, и он больно ударился о жесткие крепления.
В ту же секунду погас свет. В салоне воцарилась тьма, лишь в голове автобуса оказались приоткрыты иллюминаторы.
Аварийному освещению понадобилось несколько секунд, но вскоре по салону побежали алые огоньки.
Бортовое оборудование жалобно пискнуло; в глубине гулко и протяжно взвыли системы безопасности.
— Твою ж мать, — пробормотал кто-то в центре салона.
В середине прохода сидела здоровенная, шестилапая и на редкость противная с виду Тварь.
Несколько секунд люди и Создание Теней разглядывали друг друга в немом ступоре.
Тварь была в длину около двух метров, считая шипастый хвост, нервно мечущийся из стороны в сторону. Голова очень маленькая (что, впрочем, не говорит об интеллекте — где у Тварей находится мозг, И106 не помнил), на кривой оскаленной морде — три впалых глаза, покрытых тонкой сеточкой сосудов. Раздвоенный язык голодно облизывается, все шесть когтистых лап уверенно стоят на грязном автобусном полу; чешуя вздымается в такт прерывистому дыханию.
Тварь готовится к бою. Вернее, к избиению.
'Ахтанг, — мелькнуло в голове. — У них внешний защитный скелет по всему телу, хрен прошибешь, два полных заряда лучемета либо три удара огнемета…' Мысль о бое появилась и пропала.
О чем думал ахтанг доподлинно неизвестно, но и ту, и другую сторону вывел из прострации пронзительный женский крик.
Тварь встала на задние лапы и, красуясь, медленно выщелкнула все двадцать четыре когтя, каждый с человеческую ладонь длиной. Она явно была голодна, но при этом никуда особенно не торопилась.
Добыче и так деваться некуда.
Кто-то из мужиков вытащил абсолютно бесполезный пневматик, водила начал расчехлять лучемет, Тварь издала короткий гортанный рык…
Тогда И106 резко выдернул из безобидного туристического рюкзака огнемет и одним ударом, почти не
