Царя же, как булавку,Носило наугад:Из Петрограда — в Ставку,Из Ставки — в Петроград!В ту пору Сухомлинов,Задорен и удал,Дорогу до БерлинаНа карте изучал— «Эй, в ногу, мол, ребята!Не выдадим своих!— Эх вы-то мол, да я-то,Да шапками мы их»!О деле том поведалИ шею дав в залог,Полковник МясоедовЕму весьма помог!Царя же, как булавку,Носило наугад:Из Петрограда — в Ставку,Из Ставки — в Петроград!В ту пору, благосклонноОткрыт со всех сторон,Сиял огнями томныйКлейнмихельский салон.Шинели нервно скинув,Тянулись гости в зал…Бывал там СухомлиновИ Штюрмер там бывал.И каждый день в том залеПрохвосты всех кокардНа ужин подавалиРоссию «a la carte»[5].Царя же, как булавку,Носило наугад:Из Петрограда — в Ставку,Из Ставки — в Петроград!.В ту пору Протопопов,Среди дворцовых залГлазами скромно хлопав,С портфелем флиртовал.Портфель увидев близко,Он, вмиг, потупил взгляд…И пал тут, как модистка,Почтенный депутат.Царя же, как булавку,Носило наугад:Из Петрограда — в Ставку,Из Ставки — в Петроград!На половине ж датскойАliсе, не без причин,О чем-то по немецкиПисала «нах Берлин».И опускала векиВзглянув на полуштоф,Что пил приятель некийMadame de Virouboff.Был старец тот ГригорийЛюбим со всех сторон…— Без всяких аллегорий —Сплошной Декамерон!Царя же, как булавку,Носило наугад:Из Петрограда — в Ставку,Из Ставки — в Петроград!В ту пору, в мрачном стилеС утра и до утра —Карандаши точилиЗловеще цензора.И, прыгая жеманноПред цензорской толпой,Газета, как Сусанна,Белела наготой.Царя же, как булавку,Носило наугад:Из Петрограда — в Ставку,
