орал бегал – не моя девчонка, не мое дитя! Вот и думалось, что ты мать так за вранье проучил!
Дусю перекосило.
– Ну, спасибо тебе, старая! Столько лет с тобой бок о бок… Даже разговаривать с тобой теперь не хочется!..
Бабушка ухватила Дусю за рукав и стала заглядывать в глаза.
– Да ты не злися, милок. Я ж ить добро помню. И телевизор твой смотрю кажен день. Потому и укрывала тебя, когда ты вот тут ночью-то дрых. И так за тебя всегда горой стою. Но ить дитё, оно ить не игрушка кака! К тебе спервоначалу приглядеться надо было…
– Подожди-ка… Значит, это ты за мной шпионила? В затылок пялилась? Ну-ка, встань вот так… нет, немножко повернись… Ах, вот кто у нас Лысый Череп! Это ты платок так обвязываешь, что у тебя волос не видно!
– Стара я, милок, патлами трясти, вот и повязываю. А чего это ты сразу – череп? Да ишо лысый? Он у меня как у всех – волосатый!
– Ладно, пойдем дочку забирать, – поднялся Дуся. – Пора ей уже и домой.
Баба Глаша засуетилась, принялась поправлять платок, одергивать халат и некстати хихикать:
– Дуся! Хи-хи… А девчоночка – вылитый ты! Вот убей меня гром!
– Ничего удивительного, моя же дочь, – распирало от гордости Евдокима.
Он даже поймал такси. Водитель вел машину на приличной скорости, и все равно Дусе казалось, что он едва плетется.
– А зовем мы ее Евдокией, в честь тебя, стало быть, – рассказывала баба Глаша.
– Маша она, – буркнул Дуся. – Мария. Мать ее так назвала, так и будет.
– Хорошо, хорошо… А вот ей бы колясочку, – цокала языком старушка.
Дуся заелозил на сиденье.
– Баб Глаша, денег у тебя нет с собой? Я б завтра отдал. А то… колясочку ж надо.
– Не, милок, у меня ни с собой, ни так не имеется, – «успокоила» бабушка. – Да нешто к спеху? Завтра все укупишь…
– Завтра у меня дел!.. Надо же на работе что-то решать, – уже вовсю погрузился в новые приятные заботы Дуся.
– А чего решать? Возьмешь декрет, – подсказала баба Глаша. – Теперича и мужукам дают, я слыхала. Хи-хи, будешь – филин в декрете!
– Тогда уж сова! – не обиделся Евдоким.
Старушка еще раз взглянула на него, с облегчением вздохнула и проговорила:
– А деньги… У моей дочки возьми, есть у ней.
Олимпиада Петровна ни минуты не сомневалась в том, что ее сын вернется домой заместителем главного врача. Она уже сбегала в магазин и купила для такого случая тортик на три килограмма, конфеток на двести рублей и даже бутылочку шампанского припасла. Теперь металась от окна к дверям, но сына все не было. За ней в таком же волнении носилась Душенька и тонко пронзительно тявкала.
– Душенька! – выговаривала ей Олимпиада Петровна. – Мне твой лай совсем не нравится. Пойми же, ты – собака солидного работника и лаять должна солидно, например, как овчарка. Иди, тренируйся!
Но Душенька все так же визгливо брехала, а Олимпиада Петровна все так же носилась от дверей к окну.
Наконец, ближе к вечеру раздался звонок.
– Дуся!! – увидела мать сына в глазок.
На пороге стоял счастливый сын с ярким, нарядным кульком, а позади баба Глаша перла на себе коляску.
– Дусенька! – растерянно проговорила мать и вдруг кинулась к кульку. – Боже мой! Ну как ты держишь ребенка?! Иди ко мне, мое солнышко… Давай я тебя на кроватку… Дуся, куда ты лезешь, это я не тебе, это я внучке!
Уже поздно вечером, когда все взрослые наохались и наахались, когда баба Глаша со слезами умиления на морщинистом лице отбыла домой, а маленькая девочка сладко спала на огромной кровати новой бабушки, к Дусе подошла Олимпиада Петровна:
– Сынок… я вот на Машеньку смотрю… Нехорошо это, – всхлипнула она.
– Маманя! – насторожился Дуся. – Я совсем не понимаю – ребенок спит, что тут нехорошего?
– Да нет же… Понимаешь… теперь получается, что мы ее украли. Я вроде как и бабушка, а вроде как и посторонняя Машеньке-то. У нее ж и папаша родной имеется, и бабушки с дедушками, опять же… Сынок, им надо сказать, что девочка нашлась.
Дуся вскочил и забегал по комнате. Конечно, мать была права, он и сам это понимал, но… Но…
– Ладно! Я позвоню, если ты требуешь!
– Тихо, внучку разбудишь, – шикнула на него мать, не переставая тихонько выть.
– Я позвоню… конечно… – нервно нажимал кнопки на телефоне Дуся. – Я ее искал, я во всех документах, а бабка… а двоюродная бабка… Алло! Антон? – уже говорил Дуся с биологическим отцом девочки. – Антон, тут такое дело…
