Учимся читать лирическое произведение

Размер стиха у Анны Ахматовой – четырехстопный ямб. О чем напоминает этот размер? Прежде всего – о Пушкине: большинство его произведений написано этим размером. А ведь стихи Ахматовой – это навеянное статуей воспоминание о Пушкине, о его стихотворении.

Так размер стиха в произведении Пушкина служит выражению мысли о красоте и гармонии, на которых основан мир, о единстве человечества. Размер же, избранный Ахматовой, вызывает мысль о Пушкине, который когда-то воспел эту статую, и о его настроении, выраженном в стихотворении. Размер стиха помог нам понять, что, хотя заглавия одинаковы, темы этих стихотворений различны. А чтобы понять идею, образную мысль поэтов, надо пристальнее вчитаться в текст. Ведь размер стиха, хотя и вызывает определенные реминисценции, получает значение не столько сам по себе, сколько в единстве со значением слов – в зависимости от того, какие слова отобраны поэтом и как они организованы.

В стихотворении Пушкина описание фонтана создано словами с высокой поэтической окраской; не девушка, а дева, не кувшин, а урна, не бесцельный, а праздный. Все четыре предложения содержат обособленные обороты, отчего речь получает не просто книжный, но возвышенный характер. Этому же служат повторы, которые заставляют нас обратить внимание на слова, почувствовать мелодичность, красоту их звучания. Это повторы лексические: урну – из урны, дева – дева, сидит – сидит, над вечной – вечно, печально – печальна и фонетические (аллитерация у– и– о): «Урнус водой уронив, об утес еедева разбила».

Описание очень кратко и обобщенно, единственный эпитет – печально — характеризует деву. Единственное слово, которое прямо сообщает о чувстве поэта, созерцающего печальную деву, – чудо, оно относится конечно же не к несякнущей воде, а к нетленной красоте, об этом говорит и повторение вечной – вечно. И эти слова, взаимодействуя с остальными, окрашивают всю картину, мы вместе с поэтом восхищаемся красотой – этим вечным чудом.

Так слова, упорядоченные стихом, в единстве с ним передают чувство высокое, ощущение чуда при виде красоты и мысль о ее вечности, о том, что мир прекрасен и гармоничен, что русская культура – наследница лучших созданий искусства всех времен, потому что произведение русского скульптора П. Соколова стало в один ряд с творениями великих художников античности, и что каждый может ощутить себя достойным принадлежать к великому народу.

В отличие от Пушкина, Ахматова подробно описывает фонтан. Мы узнаем из описания, что дева «ослепительно стройна, / Поджав незябнущие ноги, / На камне северном она / Сидит и смотрит на дороги», что поэт видит статую осенним вечером – об этом говорится в первой строфе, об этом можно судить по эпитетам: лучи скудеющего света и незябнущие ноги. В стихотворении преобладают слова эмоциональные, открыто выражающие чувство автора: ослепительно стройна, смутный страх, девушкой воспетой, простить восторг хвалы влюбленной, весело, грустить, нарядно. Яркие метафоры и эпитеты создают зримую картину, окрашенную эмоцией, совершенно иной, чем у Пушкина. Каково же это переживание?

Слова в стихотворении ассоциативны, заглавие прямо напоминает о пушкинском произведении, затем говорится, что эта девушка уже была воспета. И это возводит ее на недосягаемую высоту, а у поэта возникает сложное чувство восторга перед красотой, ощущение смутного страха перед явлением жизни, которое уже стало предметом поэзии и еще своеобразной ревности: «И как могла я ей простить / Восторг твоей хвалы влюбленной…»

Не случайно стихотворение завершается удивительным оксюмороном (так называется поэтическая фигура – сочетание противоположных по значению слов): «…ей весело грустить, / Такой нарядно обнаженной». Антонимы весело и грустить, нарядно и обнаженной соединяются в

единый образ, который говорит о восторге перед красотой и о ее нетленности, о счастье быть воспетой великим поэтом (поэтому у Пушкина дева печальна, а Ахматова даже спорит с этим, и потому деве весело грустить), о смысле поэзии и искусства вообще, о трепетной любви к Пушкину, открывшему нам чудо красоты, и много еще о чем.

Проникнуть в смысл обоих произведений нам помогло внимание к размеру стиха.

От темы к идее (сравнительный анализ)

До сих пор мы говорили о свойствах поэтического языка – слове, композиции и стихе, о тех знаках, которые существуют в самом тексте и позволяют понять его смысл. Но уже при рассмотрении стихотворений Пушкина и Ахматовой мы встретились с одним из приемов анализа стихотворений – сравнением. Действительно, иногда смысл наиболее полно открывается при сравнении произведений. Рассмотрим два стихотворения с одинаковым заглавием: «Узник» Пушкина и Лермонтова. У них одна тема – стремление к свободе. (Напомним: тема – то, о чем говорится в произведении; в лирическом произведении говорится о переживании, вызванном какими-либо явлениями жизни.) А идеи (обобщающая, эмоциональная, образная мысль, выраженная средствами языка) различны, ведь они определяются личностью автора и окружающей его действительностью, передаются посредством отбора и организации словесного материала.

А. С. Пушкин

Узник

Сижу за решеткой в темнице сырой.
Вскормленный в неволе орел молодой,
Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюет под окном.

Клюет, и бросает, и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно;
Зовет меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай улетим!
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!..»

Обратите внимание на первую строку пушкинского «Узника»: «Сижу за решеткой в темнице сырой». Существительные несут отрицательную эмоциональную окраску и передают тяжелое, мрачное состояние узника – лирического героя стихотворения. При этом, как обычно в стихах, слова взаимодействуют: с каждым новым словом усиливается это чувство. Слова говорят о неволе: здесь нет движения (сижу), нет простора (за решеткой), нет красок и света (в темнице), нет тепла (сырой). И дальше в первой строфе нарастает ощущение неволи, движения второго узника – орла – тоже скованны, однообразны: махая крылом, клюет, бросает…

Однако дальше появляется движение: если в первой строфе всего два глагола, то во второй их девять, да и существительные – взглядом, криком — говорят о действии, все это придает тексту динамизм. Каждая новая синтагма начинается с более высокой интонационной точки, и возникает цепь восходящих, нарастающих интонаций, завершаясь призывом, выраженным одними глаголами: «И вымолвить хочет: «Давай улетим!» Орел испытывает человеческие чувства: задумал, зовет, вымолвить хочет, а сидящий за решеткой человек задумал то же, что орел. Между ними возникает не просто сходство или взаимопонимание, они сливаются в один образ – узника, устремленного к свободе. Нельзя не заметить, что образ носит народно-поэтический, символический, обобщенный характер.

Нельзя не заметить, что на смену напряженной интонации второй строфы приходит интонация возвышенно-напевная. Она возникает благодаря параллельной связи предложений (2, 3 и 4-я строки раскрывают содержание 1-й, с каждым разом усиливая чувство) и повторам лексическим (пора, туда, где), синтаксическим (сходство строения предложений), фонетическим (пора– брат – пора– гора– края– ветерда я). Поэтичность речи позволяет читателю ощутить, что свобода прекрасна, что это естественное состояние мира и что человек – часть его – должен быть свободным. А еще речь приобрела народно-песенный характер, и недаром это стихотворение стало песней, в которой люди выражали свое извечное стремление к свободе.

Итак, Пушкин-романтик в 1820 году, в пору подъема общественного сознания, надежд, рожденных