– Ты не сердись на Славку, – проговорила Алена, когда ее рыжий супруг вышел покурить. – Он за своего Женьку так трясется. Он мне рассказывал, что мальчишка к тебе привязался. Вдруг ты после свадьбы о нем забудешь.
– Да что они все – с ума сошли что ли? – вскипела Люба. – Какую-то свадьбу придумали. Не будет у меня никакой свадьбы. Никакой! И не было у меня никого, это просто бабушкин знакомый нас до театра довозил.
– А почему тогда все так говорят? – не поверила Алена.
– Да потому что… потому что этот Сивцов никакого внимания на меня не обращал! Вот я и сказала, что у меня жених… Ну что ж я – совсем что ли некудышняя? Что у меня – и жениха какого завалящего быть не может?… Мне, может быть, хотелось, чтобы Сивцов ревновать начал, внимание обратил!
– Он не будет ревновать, – задумчиво проговорила Алена. – Слава считает, что родному человеку нужно доверять, как себе, а если не доверяешь, ревнуешь там или еще чего, тогда вам просто нельзя быть вместе. И тебе он поверил с этой свадьбой.
– Ну что мне теперь – в самом деле выходить за этого урода? – в отчаянье выкрикнула Люба. Однако Алена ей ответить не успела – подошел муж.
Дальше поговорить не удалось – Гриша потащил дам на быстрый танец.
Но больше Люба сидеть не стала – вызвала такси и приехала домой.
Несмотря на поздний час, ни Ирина, ни Марианна Венедиктовна не спали.
– Ну что? – кинулись они к Любе, едва она открыла двери. – Ты свела с ума своего Сивцова?
– Свела, – буркнула Любаша. – Теперь он стал совсем сумасшедшим, чуть за руку не потащил к алтарю… Чего вы обрадовались-то? Обженил меня с Сенечкой! Просто как свекровь какая-то – уж так мою невинность бдит, уж так бережет!
– А может, он эту невинность для себя бережет? – лукаво прищурилась Марианна Венедиктовна.
– Да сколько уж беречь-то можно? – вскинулась Люба. – Он меня воспринимает только как чужую невесту!
– А эта была? Ну, стриженная? – спросила Ирина.
– И ничего она не стриженная, – вздохнула Люба. – Она вся такая… сердечная, душевная… она жена нашего Гришки. Ну помните, я вам про рыжего такого парня рассказывала? Вот его.
Больше говорить не хотелось. Люба уже приготовилась ко сну, а от взволнованных дам покою не было.
– Ну Люб, ну расскажи – он тебя танцевать приглашал? – приставала Ирина.
– Нет, и сам не приглашал, и другим не давал, – отворачивалась к стене Люба.
– Это от ревности, – тут же объясняла Марианна Венедиктовна, она тоже спать не торопилась. – Ой, девочки, я сейчас вспоминаю – у меня был один такой молодой человек… да что вы так уставились? Это ж еще тогда было, когда я и сама была молодая!
– Он не будет ревновать, у него какие-то там жизненные принципы образовались, и как раз по поводу ревности, – вздохнула Люба и вдруг неожиданно для себя заявила: – Ничего у нас с ним не будет. Вот чувствую – не любит он меня, пар-разит… Да еще со свадьбой с этой… И что мне теперь на работе говорить – ума не приложу. Все так и гудят, прямо хоть в самом деле – замуж за этого Сенечку.
– А и чего?! – вдруг обрадовалась Марьванна. – Парень приятный, состоятельный, родители сразу вам квартиру сделают! Ну подумаешь – парень глуповатый, так это ж совсем не плохо! Вы что не помните : «На дурака не нужен нож, ему с три короба наврешь, и делай с ним что хошь! Лап таба-диба-дудай! Лап…»
– Ну какое «лап-таба-диба»?! – не поддавалась на уговоры Люба. – Мне нужен такой… такой… Я домой уеду.
– И я с тобой, – вдруг всхлипнула Ирина. – Все они, эти мужики, знаете кто? Страдаешь из-за них, страдаешь, мучаешься, а они…
Девушки уснули с твердым намерением уехать к себе домой сразу же утром. И не надо их уговаривать! И ничего им говорить тоже не надо! И вообще – никаких олигархов и начальников здесь не водится, а раз так!.. И вообще – Марьванна могла бы и поуговаривать, а не храпеть в своей комнате, как механизатор!
Утром сестры проснулись в самом боевом настроении.
– Значит, Ирочка, я сейчас начну собирать вещи… – сразу же заявила Люба и мило обратилась к старушке. – Марьванна, а вы не сходите к Евгению, не пригласите его попрощаться? Сивцов его, конечно же, отпускать к нам не будет, так вы скажите, что я домой, в деревню уезжаю…
– Подожди, Любаша, – остановила сестру Ирина. – Мне надо попрощаться с Мишкой. Он говорил у него поезд отходит сегодня. На гастроли едет… ну и… надо, чтобы все по-человечески… Люб, только ты поедешь со мной, а то я одна боюсь.
– А как же Евгений? – с видимым облегчением спросила Люба.
– А его мы пригласим позже, – ответила Марианна Венедиктовна. – К тому же не забывай – тебе надо уволиться с работы. Некрасиво это – сбегать.
Люба так тяжко вздохнула, что казалось, будто ее отправляют в пожизненное рабство. Однако, мудрая Марьванна ее печали не поверила.
Все утро Ирина не могла найти себе места. Она завивала волосы, красила ресницы и подолгу замирала возле зеркала.
– Люб, как думаешь, мне вот в этом платье ехать? Или может то, синее надеть?
– Езжай в этом. В синем ты на баклажан похожа, – поддерживала сестру Люба.
