Велика была слава Газарры, но почти столь же знаменито было имя небольшой, но хорошо укрепленной цитадели – Каина, что лежала южнее, у самой границы с землями палчелоров и мехолнов.
Каин был тем преданным сторожевым псом, который уже по своей природе обязан любить хозяина, верно служить ему, а в случае необходимости не задумываясь отдать за господина свою жизнь.
Каин был замком на воротах, которые открывали доступ к Царю Городов, как иногда называли Газарру. Он был сторожевой башней, которая принимает на себя первый, самый яростный удар врага. Волнорезом, что защищает порт от неистовства моря… Кто владел Каином – не владел своей жизнью.
3
– Варвары – они варвары и есть. – Килиан ослабил ремень и попытался пролезть рукой под панцирь, чтобы почесаться.
Было очень жарко. Слишком жарко, если учесть, что до ритофо – сезона засухи – еще несколько новолуний.
– Варварство – это определение, которое дается цивилизованности, а не разуму целого племени! – Ад дон Кайнен был великим человеком, но и у него имелись свои маленькие слабости, в частности он очень любил разговаривать афоризмами. Так чтобы любое слово звучало как завет или назидание потомкам.
Другое дело, что с потомками в этом смысле не очень повезло. Потомки, а вернее, потомок вымахал на голову выше родителя, был шире в плечах и в последнее время не проявлял никакого желания внимать отцу и командиру открыв рот. Предпочитал учиться на личном опыте, совершать собственные ошибки, набивать шишки. Так что распинается Аддон зря – все равно Килиан останется при своем мнении.
Но это не очень страшно. Мальчишка вырос хороший. Смелый. Весь в отца. И недурен собой – а это уже в мать, Либину, первую красавицу Шэнна, которую Аддон двадцать пять ритофо тому назад похитил чуть ли не из-под венца.
Старший Кайнен внимательно оглядел сына: белокурый, зеленоглазый, с пушистыми ресницами и немного наивным выражением лица. Все это как-то не вяжется с горой крепких мышц, великанским ростом и твердой, выдвинутой вперед нижней челюстью, которая не то что говорит, а буквально кричит об упрямстве своего обладателя.
– Просто ты всякий раз готовишься так серьезно, будто тебе предстоит сразиться с войском Арда-лы, а не с ордой грязных кочевников, – недовольно пробурчал Килиан. – Все будет как всегда: налетят толпой, поулюлюкают, повизжат, постреляют из своих жалких луков, попытаются взобраться на стены и откатятся обратно, потеряв сотню-другую воинов.
– Глуп ты, сын! – вспылил Аддон. – «Как всегда» на войне не бывает. Ты что, не замечаешь, что мехолны постоянно совершенствуются – и всякий раз поступают иначе. В последний раз их «жалкие» луки выглядели до смешного похожими на наши тезасиу.
Килиан высказался в том смысле, что похожи – еще не значит такие же, но Аддон не дал ему договорить до конца.
– Да, Суфадонекса все еще на нашей стороне, но заруби на своем веснушчатом носу (Килиан побагровел от смущения), что везение на войне – штука ненадежная. Не знаю когда, – продолжил он уже спокойнее, – при моей ли жизни, или когда ты станешь главой клана, но мы еще столкнемся с тем, что мехолны будут для нас такой же угрозой, как и палчелоры. Нельзя недооценивать противников только потому, что они одеты в шкуры и топоры у их бронзовые. Наши предки, вероятно, начинали не лучше.
– Когда это было, – протянул молодой воин.
– Было! – рявкнул Аддон. – И хватит препираться. Займись-ка лучше делом. Помоги Руфу камни таскать.
Килиан помрачнел.
Помогать Руфу – задача не из приятных, потому что Руф – это тебе не всякий. Руф – это… Одним словом, Руф – это Руф, тут иначе не скажешь.
– Эльо Аддон! Эльо Аддон! – закричал, нелепо размахивая руками, невысокий крепыш с большим синяком во всю правую половину лица. Бровь у него подпухла, и сверху на нее был криво прилеплен лист целебной муссторы.
– Что тебе, Олькой? – сурово спросил тот, стараясь не рассмеяться.
Топорник Олькой был счастливо женат вот уже шесть ритофо и в своей жене души не чаял. Однако, когда супруга была в дурном расположении духа, она ничтоже сумняшеся колотила свою дражайшую половину Чаще всего любвеобильному Олькою доставалось за робкие попытки изменить жене. Глаз она с него не спускала, так что дальше попыток дело никогда не заходило, но неукротимая женщина не принимала этот факт во внимание и лупила мужа от души.
Заработав синяк-другой, несчастный бежал жаловаться эльо Кайнену и одной рукой всегда тащил за собой упирающуюся жену, тогда как в другой крепко сжимал отнятую у нее палку.
– Она опять поколотила меня, – сообщил он, демонстрируя командиру новые травмы.
– Посажу на хлеб и воду в гарнизонной темнице, – пригрозил Кайнен, не уточнив, кого именно. Он уже хорошо знал, что будет дальше.
Женщина залилась слезами, а Олькой бросился ее утешать и целовать. Спустя пару текселей они ворковали, как две птицы, вьющие гнездышко.
Аддон усмехнулся, глядя на них, и снова неспешным шагом двинулся вдоль крепостной стены, стараясь не упустить ничего. Он твердо знал, что во время битвы решающую роль может сыграть даже самая незначительная, самая мелкая деталь.
Следом за вождем семенил Микхи, старый управитель, в обязанности которого входило также обеспечение крепости провизией на время осады. Микхи был скрупулезен и въедлив, словно клещ. Тем количеством вяленого мяса, зерна и сушеных фруктов, которое он припрятывал в каменных погребах, вырубленных в подошве горы, можно было накормить пару таких гарнизонов. Но старший Кайнен всегда проверял все запасы трижды. Микхи на него не обижался – напротив, полностью одобрял это. Он гордился тем, что воспитал Аддона внимательным ко всякой мелочи, и он же внушил юному тогда Кайнену мысль о том, что хороший полководец должен не только руководить войсками во время сражения, но заботиться об
