— Хиросита, видимо, погиб. Он поплатился за собственную неосторожность.
— Ай-яй, какая жалость! — Миасуда покачал головой. — Да, вам сейчас приходится трудно, очень трудно. Да и нам нелегко. Генеральное консульство в Александровске закрыли, передавать сведения стало почти невозможно. Вы пришли очень кстати.
— Мы высоко ценим ваш труд, господин Миасуда.
— У меня имеются схемы расположения советских воинских частей по состоянию на первое октября. Большинство сведений удалось уточнить путем расспросов солдат и офицеров, с которыми я встречался в последнее время в Дербинске, в Кировске и здесь, в Александровске. Но кое-что еще нуждается в проверке. — Миасуда покосился на дверь в кухню. — Да, я должен предупредить на всякий случай: жена в мои дела не посвящена.
— Конечно, зачем волновать такую очаровательную женщину, — кивнул Нацуме. — Итак, Александр Захарович, закончим поскорее разговор о делах.
Миасуда вышел в соседнюю комнату и вернулся оттуда с двумя гильзами от охотничьих патронов и небольшим пакетом в клеенке.
— В патронах пленка, в пакете ваши документы.
Нацуме достал из кармана пачку денег и положил на стол.
— Тут десять тысяч.
Миасуда быстро схватил деньги и бросил в ящик стола.
— О следующей встрече договоримся по телефону, — продолжал Нацуме. — Я вам позвоню на работу в Сахторг восьмого ноября в двенадцать часов дня.
— Восьмого мы не работаем, — сказал Миасуда.
— Вот это именно и хорошо: вы сможете говорить без помехи. Итак, восьмого ноября вы под любым предлогом должны быть в Сахторге. Теперь нам лучше уйти. Я выйду первым, а вы, — обратился он к дяде Косте, — побудете здесь еще полчаса.
В это время в комнату вошла хозяйка.
— Прошу к столу, — приветливо улыбнулась она.
— К сожалению, гости покидают нас, — развел руками Миасуда. — Вот уговариваю, уговариваю их остаться, а они ни в какую.
— Да, да, — подтвердил Нацуме, — от всей души спасибо, но мы не можем больше задерживаться. Дела!
После ухода Нацуме и дяди Кости прошло довольно много времени, когда Миасуда снова услышал условный стук в дверь: три удара, потом еще два.
Он подождал немного. Стук повторился.
— Кто там? — спросил Миасуда.
— Я, — послышался в ответ голос дяди Кости. — Откройте, Александр Захарович.
— Что там еще? — недовольно проворчал Миасуда, отпирая дверь.
В прихожую вошел дядя Костя, и тотчас же из-за его спины выступили трое: майор и два солдата. Миасуда не успел ничего сообразить, как увидел перед собой дуло револьвера.
— Ни с места. Руки вверх! — сказал майор.
— Что такое? В чем дело? — дрожащим голосом проговорил Миасуда, поднимая руки.
— Вы арестованы.
— По какому праву? Я советский служащий…
— Можете не объяснять, гражданин Вымпелов, он же Миасуда, он же бывший начальник Южносахалинской тюрьмы Выдров. Надеюсь, я ничего не перепутал?
Миасуда-Выдров весь обмяк и опустил голову.
На голоса в прихожую вышла Ольга Семеновна.
— Что случилось, Саша? — бросилась она к мужу.
Солдаты удержали ее.
— Он вовсе не Саша, — сказал майор. — У него имеется другое имя.
— Вы что-то перепутали, товарищ майор. Он Саша, Александр Захарович Вымпелов. Я не знаю никакого другого имени.
— Видимо, вы многого не знаете. Очень сожалею, но вам придется узнать немало неожиданного о вашем муже. Вы, конечно, понимаете, что без достаточно серьезных причин мы не стали бы нарушать ваш покой. А теперь, гражданка, принесите вашему мужу одежду. Он поедет с нами.
Глава четырнадцатая. Неожиданный случай
После Октябрьских праздников, проведенных в Онорской школе, Атаманыч всерьез занялся учебой. Нина прислала ему все учебники. Теперь ежедневно он занимался историей, физикой, химией — ему не хотелось ни в чем отстать от школьных товарищей, от Нины. Остапов и Кандалин, которого перевели недавно в разведвзвод, как могли, помогали ему.
Время шло, наступила зима. Голые деревья стояли в снегу. Над головой висели тяжелые свинцовые тучи.
В одно морозное утро разведвзвод вышел на тактические занятия.
С севера дул ледяной ветер, мела поземка.
— Ну и погода! — сказал Миша, идя на лыжах позади Кандалина.
— Ничего, Мишук, — отозвался тот, — бывает и хуже.
— Небось в такую погоду ни один японец выйти не решится.
— Вот и ошибаешься, — ответил Кандалин. — Японцы — сильные лыжники.
— А ты видел их?
— Понимать надо: раз живут здесь, значит, и морозов не боятся, и на лыжах должны уметь ходить. Ну ладно. Не отставай!
Разведчики поднялись на возвышенность. Здесь ветер еще злее. Но вот добрались до ельника, и ветер как будто утих, во всяком случае, под защитой деревьев не так чувствовалась его свирепая сила.
— Товарищи, — сказал лейтенант Остапов, — в этом районе мы проведем сегодня наши тактические занятия. Тема занятия — изучить местность, нанести на топографическую карту. Обстановка — условно- боевая, иными словами, нужно вести себя так, как на войне. Не думайте, что, если не свистят пули и не рвутся снаряды, можно считать все это игрой. Это репетиция военных действий. Понятно?
— Так точно! — отозвались бойцы.
— Рядовой Кулагин! — вызвал лейтенант.
— Я!
— В вашей группе будет четыре человека: Захаров, Воронов, Ковальчук и вы. Вы назначаетесь старшим. Задание — подойти вплотную к хребту, нанести местность на карту и тем же путем вернуться обратно. С дороги пришлете донесение. Задача ясна?
— Так точно, товарищ лейтенант! — бойко ответил Кулагин.
— Выполняйте.
— Ефрейтор Речкин!
— Я!
Пока лейтенант давал указания остальным группам, Кулагин со своим отрядом успел уйти уже далеко.
Лыжники медленно продвигались по глубокому снегу.
Впереди показался овраг, слева виднелась высотка. Кулагин остановился, нанес на карту овраг и высотку. Когда, по его предположению, была пройдена половина пути, он отослал Захарова и Воронова с донесением к командиру взвода, а сам вдвоем с Мишей продолжал идти вперед.
…Метель все усиливалась. Теперь даже в ельнике, где, поджидая донесения от ушедших групп, расположились Остапов, Кандалин и еще два сержанта, чувствовалось, что начинается настоящий буран.
