выводами… требует одновременно и очень вдумчивого к ним отношения, и критического анализа самих природных явлений».
Ферсман был настоящим природоведом, натуралистом.
Увлекаясь теоретическими построениями, всегда видел за ними природу бесконечно сложную и прекрасную.
А еще и природу-кормилицу, предоставляющую человеку свои богатства. Умело, разумно воспользоваться ими — вот о чем помнил он постоянно. Теория была для него руководством к практическим мероприятиям, а практика опорой для теории.
УВЛЕКАТЕЛЬНАЯ, ПРЕКРАСНАЯ И РАДОСТНАЯ НАУКА
Наука вечна… в своем источнике, неизмерима по своему объекту, бесконечна по своей задаче, недостижима по своей цели.
Любое творчество — в том числе и научное — придает человеческой жизни целеустремленность, дарит творцу радость преодоления трудностей и счастье открытий…
Нашей главной задачей было знакомство с Ферсманомученым, его теоретическими достижениями, поисками и находками. Пришлось оговориться, что Ферсман занимался популяризацией науки как бы между делом. Ведь многим он, возможно, представляется прежде всего или даже по преимуществу популяризатором геологической науки.
Однако, уделив должное внимание специальным работам Ферсмана, понимая их огромное научное значение, пора вспомнить и о его научно-популярной деятельности. Потому что она выходит за рамки обыкновенного занятного и упрощенного пересказа научных фактов и идей. Впрочем, такой вообще должна быть научная популяризации.
Что заставляло маститого академика, ведущего интересные научные исследования, занятого сверх всякой меры организационными, производственными, общественными работами, возглавляющего крупные экспедиции, участвующего в полевых работах, несмотря на тяжелую хроническую болезнь, — что заставляло его выкраивать время и писать «Занимательную минералогию» или «Занимательную геохимию»?
Не было у него секретарей или соавторов, выполняющих «черновую» работу. Не было литературных обработчиков, придающих сухому научному изложению цветастость и общедоступность. Он все делал сам (а как еще может работать талантливая творческая личность?).
У пего было, как у всех нас, 24 часа в сутки, и ради литературной деятельности он не мог, да и не имел права тратить ни минуты времени, отводимого для его главной и официальной работы. Оставалось урезать часы сна. Но ради чего? Неужели только для того, чтобы развлечь читателя занятными рассказами о камнях, о геологии, о своей работе?!
Нет, конечно. Ради этого ни один здравомыслящий человек не пошел бы на такие… жертвы — это слово вполне уместно.
Так чем же руководствовался Ферсман, занимаясь популяризацией, что так властно влекло его к этому?
Пожалуй, вернее всего ответить так: он любил камни, любил пауку, любил людей. И тотчас припоминается отрывок из «Воспоминаний о камне»: «Я проходил мимо людей, меня называли часто сухим, бесчувственным. Годы шли, лучшие молодые годы, а люди оставались как-то вне моего жизненного пути…
Камень владел мною, моими мыслями, желаниями, даже снами… Какая-то детская любовь к камню, красивому, чистенькому кристаллу…».
Странно читать это признание, когда знаешь, как много восторженных слов писали люди, знавшие Ферсмана, о его душевной щедрости, чуткости. Кто же прав? Не мог же Ферсман очернить самого себя, что говорится, ради красного словца?
Вообще-то, «Воспоминания о камне» — произведение художественное, серия новелл. По законам жанра в них не обходится без вымысла. Но возможно и то, что Ферсман в молодости действительно самозабвенно любил камни, а людьми интересовался мало. Ведь и пишет он о молодых своих годах. А в те годы, между прочим, он занимался только специальными научными работами, вовсе не рассчитанными на занимательное чтение. Писать популярные произведения он начал позже, примерно тогда же, когда приступил к чтению курса лекций в университете Шанявского. Ему тогда было тридцать лет — вполне солидный по тем временам возраст.
Страстный, увлеченный стиль его научно-популярных произведений указывает на глубокую заинтересованность автора. Он стремится раскрыть читателю красоту и тайны мира камня, поделиться своими знаниями и своей любовью к природе. Ему недостаточно одному радоваться кристаллами, а хотелось бы, чтоб эту радость почувствовали тысячи, миллионы людей.
«Я очень хочу увлечь вас в этот мир, — писал он, — хочу, чтоб вы начали интересоваться горами и каменоломнями, рудниками и копями, чтобы вы начали собирать коллекции минералов, чтобы вы захотели отправиться имеете с нами из города, подальше, к течению реки, к ее высоким каменистым берегам, к вершинам гор или скалистым берегам моря, туда, где ломают камень, добывают песок или взрывают руду… И в мертвых скалах, песках и камнях мы научимся читать великие законы природы, по которым построена вселенная.
Я буду рисовать отдельными отрывочными картинками — так, как художник вырывает отдельные моменты из природы и, раньше чем написать большую картину, готовит десятки и сотни эскизов и рисунков. Общую картину природы должен построить сам читатель, своим воображением связать все вместе.
Я уверен, однако, что далеко не все смогут это сделать.
Мои слова будут для них слишком слабы, и им будет нужен более сильный художник, который заставит их ум и мысль работать в определенном направлении. Этот художник — сама природа. Тогда отправляйтесь, прочтя эту книгу, с экскурсией в Крым, на Урал, в Карелию, в Хибины, на берега Волги или Днепра и подумайте сами над камнем, его загадками и его жизнью.
…Человек далеко еще не победил и не обуздал силы природы, и еще нужно громадное напряжение ума, воли В знания, чтобы научиться превращать силы и вещества природы в полезные и культурные завоевания хозяйства и промышленности.
К этой творческой работе я хотел бы призвать читателя.
Если он, прочтя эту книжку, хоть немного загорится желанием узнать мир камней, его использование, захочет поработать над теми задачами, которых так много вокруг нас, в нашем строительстве новой жизни и новой культуры, то книжка сделала свое дело. А разбудив интерес, она разбудит и волю, и энергию, и стремление к работе и к знанию».[23]
Слова Ферсмана пронизаны стремлением помочь людям глубже понять окружающий мир, чтобы это знание сделало жизнь ярче, полней, насыщенней, прекрасней.
Безусловно, он испытывал глубокое удовлетворение, делясь с людьми своими переживаниями, связанными с научным творчеством, путешествиями, знаниями. В этом он видел не только приятную возможность самовыражения, но, главное, долг ученого, одну из своих общественных обязанностей.
Почти всеми своими знаниями ученый обязан обществу, сохранившему и передавшему их ему. Ученый имеет возможность, как иронически отмечают, удовлетворять свою любознательность за счет общества. В шутке этой есть доля истины.
Конечно, ученый своими теоретическими разработками приносит порой больше пользы людям, чем представители других отраслей народного хозяйства. С такой экономической точки зрения талантливый учепый не имеет перед обществом никаких задолженностей.
Иное дело — моральная сторона. Ведь ученый занимается особым трудом умственным, получая за
