которых трудно достать самому.
Лиза рисовала мне вдоль позвоночника узор, изображающий чудесное дерево с огоньками вместо плодов от копчика до самого затылка, так что я не имел ничего против этого занятия, а вот Джак, завершивший свой облик при помощи старого мастера в салоне татуировок на Гавайях, был недоволен. В процессе возникли небольшие трудности, поскольку тело Лизы начинало закрывать раны раньше, чем мы успевали вставить лезвия, но мы приспособились, и уже через час она выглядела прекрасно.
Закончив с Лизиными украшениями, мы сели отдохнуть и покормить ее. Я взял чашку с жидкой грязью и стал вливать Лизе в рот, чтобы ускорить процесс вживления. В перерывах мы наблюдали за собакой. Джак затолкал ее в самодельную клетку и задвинул в угол нашей общей комнаты. Животное лежало неподвижно, словно мертвое.
— Я посмотрела ее ДНК, — сказала Лиза. — Это действительно собака.
— Банбаум тебе поверил?
— А как ты думаешь? — сердито взглянула она на меня.
Я рассмеялся. В СесКо требовалось, чтобы группа реагирования действовала быстро, изобретательно и надежно, но на самом деле наш СПД — Стандартный Порядок Действий — был всегда одинаков: ядерный удар по нарушителям, а потом зачистка огнем, чтобы они не могли регенерировать. Потом следовал отпуск на одном из пляжей. В том, что касалось тактических решений, нам полностью доверяли, но никто не мог ожидать, чтобы в компании поверили, будто солдаты охраны нашли живую собаку среди терриконов пустой породы.
Лиза кивнула.
— Он хотел знать, как проклятое животное могло выжить. Потом захотел узнать, почему мы не выловили ее раньше. И спрашивал, за что он нам платит. — Лиза убрала со лба прядь светлых волос и посмотрела на животное. — Надо было сжечь ее.
— Что он приказал с ней сделать?
— Инструкции на этот случай нет. Он перезвонит позже.
Я посмотрел на неподвижно лежащего пса.
— Хотелось бы знать, как ему удалось уцелеть. Собаки ведь должны есть мясо?
— Может, ее подкармливали инженеры? Как сделал Джак.
Джак покачал головой:
— Вряд ли. Этот ублюдок выбросил мою руку обратно, едва успев проглотить. — Он приподнял покалеченную руку, уже начавшую восстанавливаться, — Вряд ли этот пес привык есть мясо.
— Но мы-то можем его съесть? — спросил я.
Лиза усмехнулась и положила в рот еще ложку отходов выработки.
— Мы можем съесть все, что угодно. Мы взобрались на вершину пищевой цепочки.
— Странно, что он не может есть нас.
— В твоей крови ртути и свинца больше, чем может переварить любое животное дотехнобионтического периода.
— Это плохо?
— Раньше считалось ядом.
— Странно.
— Наверно, я его сломал, когда впихивал в клетку, — сказал Джак и внимательно осмотрел пса. — Он почти не двигается, как было раньше. И я слышал, как что-то хрустнуло, пока его засовывал.
— И что?
— Мне кажется, он не восстанавливается, — пожал плечами Джак.
Пес действительно выглядел так, словно его сильно избили. Он просто лежал на брюхе, а бока поднимались и опускались, как кузнечный мех. Глаза были полуоткрыты, но зрение не фокусировалось ни на одном из нас. Когда Джак неожиданно дернулся, пес приподнял веки, но не сделал попытки встать. Он даже не зарычал.
— Никогда не думал, что животные могут быть такими хрупкими, — добавил Джак.
— Ты тоже хрупкий. И это никого не удивляет.
— Да, но я сломал ему всего пару костей, и что из этого вышло? Он просто лежит и тяжело дышит.
Лиза сосредоточенно нахмурилась.
— Он не восстанавливается. — Она неуклюже поднялась на ноги и подошла к клетке, чтобы взглянуть на животное. Было заметно, что она взволнованна. — Это настоящая собака. И мы должны были быть такими же. На ее восстановление может уйти несколько недель. Одна сломанная кость, и она ни на что не годна.
Лиза просунула руку с вставленным лезвием в клетку и сделала тонкий разрез на ноге животного. Из раны выступила кровь, но не остановилась, а продолжала вытекать. Так продолжалось несколько минут, и только потом ранка перестала кровоточить. Собака продолжала лежать неподвижно, только дыхание стало еще более прерывистым; она явно очень ослабела. Лиза засмеялась.
— Трудно поверить, что мы когда-то могли жить достаточно долго, чтобы эволюционировать. Если оторвать ей ноги, они больше не вырастут. — Она озадаченно склонила голову набок. — Животное так же уязвимо, как скалы. Разрушь их, и они больше никогда не станут единым целым. — Лиза нагнулась и пощупала спутанную шерсть собаки, — Ее легче уничтожить, чем наш поисковик.
Прогудел зуммер коммутатора, и Джак поднялся, чтобы ответить.
Мы с Лизой продолжали смотреть на собаку — как в маленькое окошко своей предыстории. Вскоре вернулся Джак.
— Банбаум послал биолога, чтобы тот взглянул на собаку.
— Ты хотел сказать «биоинженера», — поправил я.
— Нет. Биолога. Банбаум говорит, что они изучают животных.
Лиза уселась на свое место, и я подошел проверить, не сбила ли она какое-нибудь лезвие.
— Это бесперспективное занятие.
— Наверно, они выращивают их из ДНК. Изучают, на что способны эти создания. Поведение, что ли, будь они прокляты.
— Кто же им платит?
Джак пожал плечами:
— В Панамериканском Фонде числится три таких специалиста. Изучают происхождение жизни. Вот один из них и приедет. Муши-как-его-там. Не разобрал фамилию.
— Происхождение жизни?
— Ну, да. То, что заставило нас тикать. Что делает нас живыми. Что-то вроде этого.
Я влил в рот Лизе очередную порцию грязи. Она проглотила с удовольствием.
— Грязь заставляет нас тикать, — сказал я.
Джак кивнул на собаку.
— А ее грязь не заставляет тикать.
Мы все снова взглянули на животное.
— Трудно сказать, что ей нужно для жизни.
Лиин Мушарраф оказался черноволосым коротышкой с выдающимся крючковатым носом. Его кожа была украшена резным круговым узором с вживленными лампочками, так что, выпрыгнув из чартерного Х-5, он светился в темноте, словно голубая спиральная гирлянда.
Кентавры озверели при появлении неопознанного посетителя и не давали шагу ступить от корабля. Они все собрались вокруг, рычали, обнюхивали его самого и сумку с ДНК-определителем, сканировали каждый участок тела и направляли «сто первые» прямо в светящееся лицо.
Я дал ему немного попотеть, а потом отозвал охрану. Кентавры разомкнули кольцо, попятились, не переставая ворчать, но стрелять не стали. Мушарраф был явно потрясен. Я бы не стал его винить. Это опасные ребята — они крупнее и быстрее, тем люди. Поведенческая программа предусматривает проявление злобы, а уровень модернизации позволяет им обращаться с военной техникой. Рефлекс «бежать-сражаться» настроен таким образом, что в случае любой угрозы они способны только атаковать. Я
