— Скорей бы Пашка возвращался! Вот обрадуется!
В тот момент я даже немного завидовал ее безмятежному настроению. Мое-то возвращение было совсем не таким. Зоя испытывала счастье возвращения к жизни. Мне пришлось хлебнуть прелестей возвращения к смерти… Буйное веселье теперь захлестнуло меня, но я и не пытался с ним справиться.
Полог раздвинулся, от него в нашу сторону протянулся небольшой коридорчик из прозрачного пластика. В коридорчик вошел Володя, и его голос зазвучал в динамике переговорного устройства.
— Мы прокачали ситуацию, — сказал он. — Она была бы совершенно необъяснимой, если бы в протоколах трех подряд теоретических семинаров не фигурировало так называемое особое мнение Аркадия Дашкевича…
Я вспомнил худого, высокого Дашкевича и кивнул. Не помню, в чем заключалось его особое мнение, но старик всегда был несговорчив…
— Так вот, — продолжал Володя. — Только это особое мнение позволяет как-то объяснить то, что с вами произошло.
— И что же с нами произошло? — спросил я.
— Вы встретились с Корфом.
Я рот разинул от удивления.
— Как, ты хочешь сказать, что это светящееся озеро… Эта бурлящая жижа, обгладывающая людей — Корф?
— По-видимому, да. Сам он, конечно, этого не осознает, но подумай-ка: кто другой так хорошо знал “Нейрон”, чтобы суметь сохранить разум, даже потеряв тело? Кто еще мог изобрести способ борьбы с покойницким глазом, если не Корф, утверждавший, что вирус запущен “Нейроном”?
Глущук помолчал, странно приглядываясь ко мне. Впрочем, меня это не удивляло — у него-то в крови по-прежнему сидел покойницкий глаз.
— А насчет обгладывания людей… — снова заговорил он. — Бакум ведь не человек, а, так сказать, элемент информационной среды. Он действительно может уничтожаться и создаваться по мере необходимости. Как постоянная величина, его образ, вероятно, существует в базе данных “Нейрона”… Никого из вас Корф не собирался растворять в себе. Ему, наоборот, требовалось одно из ваших тел, чтобы подселить в него свое сознание и вернуться сюда. Эх, если бы это удалось! Мы бы разом покончили с СВС…
— Ну что теперь делать? — спросила Зоя.
Глущук пожал плечами.
— Будем посылать людей. Может быть, кто-нибудь снова наткнется на Корфа… Других способов нет. А что касается вас троих… Тут вам самим решать. Если хотите, мы переправим вас в город, когда вернется сын. Но и здесь, на Базе, будет сделано все, чтобы повторное заражение вам не грозило. В общем, как пожелаете. Ну ладно. Мне пора, — Володя натянуто улыбнулся. — В Думе ждут!
Он махнул на прощание рукой и вышел.
— Что решим? — Зоя повернулась ко мне. — Поедем или останемся? Я бы, знаешь, лучше уехала. Куда-нибудь подальше. Ах, только бы Пашка поскорей возвращался!
— Погоди, погоди! — перебил я ее. — Дай подумать!..
Веселье мое вдруг пропало. Я понял, что для всех нынешних и будущих зараженных ситуация ничуть не изменилась. Способ борьбы с СВС есть, да попробуй до него доберись!
Что же это Глущук говорил? Они собираются посылать в “Нейрон” людей на поиски Корфа? Но едва попав туда, все они забудут и про поиски, и про Корфа, и про мать родную! Хорошо еще, если кто-то из них прибьется к диавардам, но и в этом случае могут пройти годы, пока диаварды отыщут остров на озере ирманов. Единственный человек, который уже находится на острове, — Пашка. А что это значит?
Я схватился за голову. Беспощадная правда открылась мне вдруг. Пашка, мой сын Пашка ни в коем случае не должен возвращаться!
Может быть, позже. Когда-нибудь. Но не сейчас!
Потому что только он может пойти к Корфу и дать ему возможность действовать. Только он может спасти диавардов от их проклятия, а Землю от покойницкого глаза. Только он.
Зоя испуганно смотрела на меня и что-то спрашивала, но я не слышал слов.
“Как сообщить ему, — думал я. — Как? Сам он не догадается, нет. Какое там! Он боится этого светящегося озера сильнее, чем Посланника Колдуна. Как пробраться туда, к нему, ничего при этом не забыв? Хоть несколько слов? Хоть намек подать? Он ведь умница-парень, он поймет!”
И вдруг решение пришло. В первую минуту, когда перед глазами возник скрюченный труп на полу пещеры, я в ужасе чуть не закричал. Да что же это мне в голову ударило?! Неужели решусь на такое?! Господи! Да минет чаша сия!
Но я уже решился.
Чтобы покинуть камеру, мне пришлось напялить на себя специальный защитный костюм, иначе бы меня просто не выпустили.
Зоя подумала, что я сошел с ума, пришлось мне некоторое время ее успокаивать. Когда я шел по коридору к пультовой, у меня дрожали колени. Не от страха. Я боялся только одного — опоздать.
За пультом сидел Ефим. Он лишь мельком глянул на меня и снова уткнулся в приборы.
— Смотри, Пашка твой появился. Пока стоит на месте…
— Готовь порт, — сказал я.
— Для кого? — не понял Ефим.
— Для меня.
Он, наконец, повернулся и недоуменно поднял бровь.
— Смысл?
— Дурак! — заорал я. — Витькин порт готовь! Уйдет!
Постепенно до него начало доходить.
— Олег, ты чего? — прошептал он, серея лицом. — Ты брось, что еще выдумал… Это ведь смерти!
— Тебя не спросил! — Я направился к дальнему саркофагу и тут только заметил Володю. — Попробуйте выдернуть меня минут через пять…
Глущук молча кивнул.
— Олег! — позвал Зарецкий. — Может, лучше я? Мне все равно…
Я на ходу обернулся и подмигнул ему с ехидной улыбкой.
— А ты, кроме русского, какие-нибудь языки знаешь?
Володя помог мне устроиться в саркофаге и подсоединить провода. Внешне он был совершенно спокоен, лишь немного дрожали руки.
— Ну, — сказал он перед тем, как захлопнуть крышку саркофага, — ни пуха, ни пера…
Я послал его к черту и закрыл глаза. Все мои мысли сосредоточились на Пашке. На моем Кидо.
“Главное, успеть сказать несколько слов, — думал я. — Он ведь умница, он поймет…”
