на это событие публично, не допустил ни малейшего провокационного замечания. Но через два дня в Мюнхене, в семнадцатую годовщину «пивного путча», он ответил Рузвельту, Черчиллю и всем своим врагам:
– Я один из самых твердых германских политиков за последние несколько десятилетий, возможно даже столетий, наделенный самой большой властью по сравнению с любым немецким лидером, – витийствовал Гитлер перед старыми соратниками, набившимися в зал, декорированный изображениями свастики. – Но, кроме того, я уверен в успехе. Я верю в него безусловно…
Он воскресил в памяти соратников Первую мировую войну. Когда она разразилась, Германия была плохо вооружена и тем не менее держалась четыре года. Четыре года союзники напрягали усилия, чтобы ее одолеть, а затем им пришлось обратиться к американскому жрецу-чародею, который предложил формулу для обмана немецкого народа, с тем чтобы заставить его поверить слову чести иностранного президента.
Продолжая свою речь, Гитлер сказал, что желает самой тесной дружбы с Англией.
– Согласятся на это англичане – отлично, не согласятся – тоже хорошо.
Он обратился к союзнику Великобритании и сделал любопытное замечание:
– Что касается американского производства, то его невозможно выразить даже в астрономических цифрах. В этой сфере я не хочу конкурировать с Соединенными Штатами. Но хочу заверить вас в одном: Германия располагает высочайшей в мире производительной способностью… Сегодня, во всяком случае, Германия вместе со своими союзниками достаточно сильна, чтобы противостоять любой комбинации мировых держав…
Мир прислушивался к речам Гитлера. Этот человек одолел в период между двумя летними сезонами шесть стран; теперь он угрожал высадиться на Британских островах, захватить Гибралтар и оккупировать Балканы. Однако в ноябре 1940 года Гитлер переживал примерно такое же состояние разочарованности и нерешительности, что и Черчилль. Покоритель Европы совершил путешествие через всю Францию, чтобы уговорить испанского правителя Франсиско Франко дать согласие на штурм нацистами Гибралтара и других стратегических укреплений в Западном Средиземноморье. Под впечатлением британской стойкости и давлением Черчилля каудильо стал возражать. В течение девяти часов мучительных переговоров с Гитлером испанский правитель так и не смог преодолеть свои колебания. Позднее Гитлер признавал, что скорее позволит вырвать у себя несколько зубов, чем вновь пройдет через кошмар таких переговоров. Режим Виши тоже вызывал раздражение. На обратном пути в Берлин Гитлер встретился с маршалом Анри Петеном. Старик был учтив и предупредителен, однако дал лишь туманные обещания относительно сотрудничества с «новым порядком».
Но самые большие неприятности доставил Муссолини, старый соратник Гитлера по оружию. Дуче – один из немногих деятелей, которыми Гитлер восхищался, при этом не был склонен посвящать младшего партнера во все свои планы. Муссолини же, раздосадованный гитлеровской политикой «свершившихся фактов», приказал своим войскам 28 октября вторгнуться в Грецию, уведомив об этом Берлин весьма кратко и в самый последний момент. Фюрер узнал о готовящемся вторжении по пути в Германию, после переговоров с Франко и Петеном. Он был вне себя. Осень считалась неподходящим временем для боевых действий в горах. Нападение на Грецию угрожало нарушить хрупкий баланс сил на Балканах. Предполагалось, что Муссолини накопит силы для основной операции – наступления против англичан в Северной Африке. Неожиданно Гитлер приказал повернуть свой поезд на юг и двигаться во Флоренцию, где во время встречи с дуче собирался предостеречь его от опрометчивых решений. Но было уже поздно: Муссолини приветствовал фюрера на платформе словами, произнесенными в манере Геббельса:
– Победоносные итальянские войска пересекли сегодня на рассвете греко-албанскую границу.
Хуже всего, что наступательная операция итальянцев провалилась. Греческие солдаты, поджидавшие итальянцев в горах, выдворили их на территорию Албании. Англичане воспользовались ситуацией для того, чтобы захватить Крит и Лемнос, значительно укрепив свое положение в Восточном Средиземноморье. Теперь Королевские ВВС угрожали нефтяным районам Румынии. Гитлер оказался поставлен перед необходимостью направить свои дивизии на юг. Кем в свете этого считать Муссолини – союзником или помехой?
И все же это мелочи по сравнению с главной проблемой, которая занимала Гитлера в мрачные ноябрьские дни 1940 года. Ему предстояло принять важное стратегическое решение: пойти на риск или поступиться риском войны на два фронта.
Ничто не свидетельствовало в пользу военного гения Гитлера более убедительно, чем его способность изолировать противника в дипломатическом и военном отношениях, а затем уничтожить. Так он поступил с Австрией, Чехословакией, Польшей и Францией. Теперь на очереди Англия. Иди все по намеченному плану, германские войска высадились бы на Британских островах осенью 1940 года, в то время, когда Россия стояла в стороне, встревоженная, но бездействующая, а Соединенные Штаты выглядели озабоченными, но бессильными. Англия, однако, отказывается от сотрудничества. Лишь предстоящей весной можно рассчитывать осуществить высадку на островах главных сил, но к этому времени сопротивление англичан усилится, – немецкие адмиралы все еще сомневались в успехе операции. Кроме тактических рисков операции по форсированию пролива, тревожило возможное поведение Рузвельта. Что предпримет этот несносный президент? В разгар предвыборной кампании он послал англичанам эсминцы и снаряжение; можно ли ожидать, что его флот будет бездействовать, пока германские войска станут форсировать пролив?
Наконец, Россия. Гитлер давно планировал сокрушить ненавистный большевистско-славяно-еврейский режим на Востоке. Вероятно, это навязчивая идея его плана по достижению мирового господства. Но когда? Пакт о ненападении 1939 года всего лишь средство выиграть время и политический рычаг. Сталин не только тщательно выбрал свою долю трофеев, пока Гитлер был занят войной с французами и англичанами на Западе, но и хладнокровно оккупировал румынские земли в Северной Буковине и Бессарабии, а также захватил Эстонию, Латвию и Литву. Поведение русских становилось невыносимым. Оно ставило Гитлера перед жесткой дилеммой: следует ли нанести удар на Востоке, перед тем как разделаться с Великобританией? способна ли Германия вести войну на два фронта, когда массированная американская помощь англичанам более чем вероятна? На совещании в середине ноября главнокомандующий германских ВМС адмирал Эрих Редер, склонный, в отличие от Гитлера, более мыслить категориями войны на море, предостерег фюрера против кампании в России до разгрома англичан.
Гитлер с вожделением смотрел на Восток, но медлил. Возможна ли альтернатива этому – повторение стратегии 1939 года, но в континентальном масштабе? Пакт трех держав, подписанный в сентябре 1940 года в величественном Посольском зале Германией, Италией и Японией, имел целью главным образом поставить Рузвельта перед перспективой усиления Японии и отвлечь от Британии. Что, если склонить Москву к вступлению в пакт? Не обескуражит ли Рузвельта и не лишит ли это Черчилля последней надежды на помощь из Вашингтона и Москвы? С этим замыслом Гитлер пригласил в Берлин министра иностранных дел России.
Вячеслав Молотов прибыл туда 12 ноября. Оркестр сыграл туш в честь гостя, состоялось прохождение почетного караула; были даже вывешены русские флаги с ненавистными серпом и молотом. Но повсюду господствовала холодная атмосфера, которая, казалось, стала ледяной, когда Молотова провозили под свинцовым небом мимо молчаливых толп уличных зрителей в Тиргартен.
Глава нацистского МИДа Иоахим фон Риббентроп не стал терять времени и прямо поставил перед гостем кардинальный вопрос. Англия побита, заявил он резко, и скоро будет запрашивать мира. Черчилль, разумеется, зависит от американской помощи, но «вступление США в войну ничего не значит для Германии». Берлин не допустит больше высадки англосаксов на европейский континент. Пока Молотов слушал с бесстрастным выражением лица, Риббентроп запустил пробный шар. Британская империя должна быть расчленена. «Все смотрят на юг»: Германия – на свои бывшие колонии в Центральной Африке; Италия – на средиземноморское побережье Африки; Япония – на Юго-Восточную Азию и западную часть Тихоокеанского региона. А Россия? Не хотела бы Москва получить доступ в открытые моря через Дарданеллы? Молотов хранил молчание, прерываемое лишь просьбами уточнить сказанное. Его буквальное восприятие темы разговора бесило Риббентропа.
Столь же сдержанным и молчаливым оставался в тот же день Молотов во время встречи с Гитлером. В ходе беседы фюрер блуждал по поверхности карты мира, расчленяя сложившиеся государства. С Англией
