поймала себя на том, что пытается как-то оправдать его поведение. Она доказала ему его неверность. Она оскорбляла его. Он рассердился, потому что чувствовал свою вину. Это естественно. Злишься на тех, кого любишь. Вот почему это случилось, верно? Он не хотел валяться с этой черной потаскухой. Он просто не смог удержаться. Он — альфа-самец, могучий, высокооктановый производитель. Она не должна была вести себя с ним так жестоко. Лежа на боку, она зажмурилась от острой боли в почке.
Дверь распахнулась, ноги снова вошли в комнату. Его присутствие заставило ее съежиться. Он вынул из ящика чистые носки и трусы и натянул их. Затем он шагнул в брюки и взял похрустывающую белоснежную рубашку, выглаженную в прачечной, куда он всегда посылал свою одежду. Он встряхнул ее, продел руки в рукава, застегнул манжеты. Завязал темно-красный галстук идеальным узлом. Сейчас он был воплощением эффективности, силы и точности. Он погрузил свои безжалостные ступни в ботинки, набросил пиджак. Теперь его необузданный нрав был отлично замаскирован.
— Сегодня я задержусь на работе допоздна, — сказал он нормальным тоном.
Щелкнула, закрываясь, входная дверь. Инес выползла из-под кровати и привалилась к стене. Она сидела, разведя ноги, бессильно свесив руки. Первый же всхлип оторвал ее от стены.
5
Фалькон проснулся в глубокой тьме своей закрытой ставнями спальни. Какое-то время он лежал в этой персональной вселенной, и перед глазами у него проходили события вчерашнего вечера. После разочарования, постигшего Фалькона в ресторане Консуэло, совместное питье вина с Лаурой прошло удачнее, чем он предполагал. Они договорились, что останутся просто друзьями. Она лишь слегка обиделась, узнав, что он завершает их отношения, не имея в виду никого другого (так он ей сказал).
Он принял душ, надел белую рубашку и темный костюм, свернул галстук и положил его в карман. Все утро предстояло отдать деловым встречам, и сначала следовало побеседовать с судмедэкспертом. Утро было сверкающее, на небе ни облачка. Дождь избавил атмосферу от гнетущей наэлектризованности.
Судя по уличному табло, было плюс шестнадцать, между тем по радио предупредили, что на Севилью надвигается жара и что к вечеру температура превысит тридцать шесть градусов.
Институт судебной медицины располагался рядом с больницей Макарены, позади Андалузского парламента, откуда, в свою очередь, видна была базилика Макарены — на другой стороне улицы, еще в старом городе, но уже у самых его стен. Фалькон пришел раньше времени, в 8.15, но судмедэксперт уже был на месте.
Доктор Пинтадо, раскрыв на столе папку, освежал в памяти подробности вскрытия. Они пожали друг другу руки, сели, и он возобновил чтение.
— Вот что для меня главное в этом деле, — сказал он, продолжая изучать страницы, — кроме причины смерти, которая наступила мгновенно: его отравили цианистым калием, — так вот, главное для меня — дать вам все возможное для идентификации тела.
— Цианистый калий? — переспросил Фалькон. — Это не очень-то согласуется с теми жестокими процедурами, которые с ним проделали после смерти. Вещество попало в организм через кровь?
— Через рот, — ответил Пинтадо, но видно было, что он думает о другом. — Что касается лица… Тут я бы мог вам помочь. Точнее, у меня есть друг, которому интересно было бы вам помочь. Помните, я вам рассказывал о деле, над которым я работал в Бильбао? Они тогда сделали модель лица по черепу, который был найден в неглубокой могиле.
— И это стоило бешеных денег.
— Верно. И вам никто не даст таких средств на расследование обычного убийства.
— А сколько стоит ваш друг?
— Он вам обойдется бесплатно.
— И кто же он?
— Что-то вроде скульптора. Но его интересуют не тела, а только лица.
— Я мог о нем где-то слышать?
— Нет. Он любитель, не более того. Зовут его Мигель Ково. Ему семьдесят четыре, он на пенсии, — сказал Пинтадо. — Но он работает с лицами почти шестьдесят лет. Создает их из глины, делает восковые слепки, высекает лица из камня, хотя до этого он дорос сравнительно недавно.
— Что он предлагает и почему это бесплатно?
— Видите ли, он никогда раньше не занимался такими вещами, но он хочет попробовать, — объяснил Пинтадо. — Вчера вечером я разрешил ему сделать гипсовый слепок головы.
— Так или иначе, это не решает вопрос, — заметил Фалькон.
— Он изготовит полдюжины моделей, набросает рисунки и потом приступит к воссозданию лица. Помимо всего прочего, он его раскрасит и снабдит волосами — настоящими волосами. От его мастерской просто в дрожь бросает, особенно если вы ему понравитесь и он познакомит вас со своей матерью.
— Я всегда хорошо уживался с матерями.
— Он хранит свою в буфете, — сообщил доктор Пинтадо. — Я имею в виду — ее модель.
— Довольно жестоко с его стороны держать девяностолетнюю женщину в буфете.
— Она умерла, когда он был маленький. С этого и началось его увлечение лицами. Он хотел приблизить ее фотографии к действительности. И вот он ее воссоздал. Единственный раз, когда он занимался и телом тоже. Она стоит в этом буфете с настоящими волосами, с настоящим макияжем, в своей собственной одежде и обуви.
— Значит, он еще и со странностями.
— Разумеется, — согласился Пинтадо, — но это обаятельные странности. Тем не менее я бы вам не советовал приглашать его на ужин вместе с комиссаром полиции и его женой.
— Почему бы и нет? — возразил Фалькон. — Не все же им ходить в оперу.
— В общем, он вам позвонит, когда у него будет что сообщить, но… не думайте, что это будет уже завтра.
— Что-нибудь еще?
— Есть еще одна полезная вещь, хотя и не такая полезная, как портрет человека, — сказал Пинтадо. — Я одно время работал с парнем, который делал экспертизу массовых захоронений в Боснии, и я кое-чему у него научился. Самое главное тут — зубы. По рентгеновским снимкам я составил полную базу данных для каждого из зубов убитого. Когда-то над ним серьезно поработали стоматологи, выпрямили ему все зубы и добились того, чтобы они выглядели идеально.
— И сколько же лет нашему покойнику?
— Сорок с лишним.
— Обычно людям это делают в подростковом возрасте.
— Именно так.
— А в середине семидесятых в Испании мало занимались такой стоматологией.
— Скорее всего, это сделали в Америке, — предположил Пинтадо. — После этого дантисты с ним практически не работали. Ничего особенно сложного ему не делали. Правда, справа внизу не хватает коренного зуба.
— Вы нашли какие-нибудь особые приметы на теле — бородавки, родинки?
— Нет. Зато я обнаружил кое-что интересное касательно его кистей рук.
— Извините, доктор, но…
— Знаю. Их отрезали. Но я проверил лимфоузлы, чтобы посмотреть, что в них отложилось, — сказал Пинтадо. — Я убежден, у нашего приятеля было на каждой руке по небольшой татуировке.
— Вряд ли в лимфатических узлах остались их фотографии, — съязвил Фалькон.
— Эти узлы — умная машина, они умеют убивать бактерии и нейтрализовывать токсины, но, увы, у них весьма ограниченная способность воспроизводить образы, сделанные татуировочной краской, которая
