«качать права» вас замочат. В рапорте укажут, что таким вас и притащили, а то и сопротивление законному требованию работнику полиции пришьют. Это если вы законопослушный гражданин. А если вы такой старый юридический пердун как я, то попробуйте другой вариант:
— Ладно, — послушно согласился я, — в пункт так в пункт, только я другану домой звякну, он у вас в управе служит, скажу что меня задержали, с ним и объясняйтесь потом, что послужило основанием для задержания, как вы эти основания изложили в рапорте, а затем и на такси меня до дому довезете, за ваш счет конечно.
— Как зовут другана? — напрягся верзила.
— Пашка, для вас майор Силин, криминалист — эксперт. Все опера у него пасутся. Сам в лаборатории слышал: Пашка ускорь экспертизу, Паша, а это как понимать…
Дезинформировать или откровенно врать надо умело, спокойно и уверенно. Рядовой состав ППС средне командное звено любого управления, за исключением своих офицеров, или не знает, или мало кого знает. С экспертами они как правило вообще не сталкиваются. Звание «другана» надо указывать от капитана до подполковника, фамилию обычную, но не «Петров» или «Иванов». Конечно Силина я в столице не знал, но телефон уже достал. На самый крайний случай звоните на 02 и сообщите, что вас задержали неизвестные лица одетые в форму сотрудников полиции. Звонки записываются, полицаев потом спрашивают, было ли такое задержание, а это всегда лишние бумажки и объяснения. Геморрой одним словом. А полицай старается избегать лишнего «геморроя», ему это не надо и без того проблем хватает, уж лучше другого поискать…
— Я вам гражданин, советую документики всегда с собой носить, — подумав тяжко вздохнул верзила, его напарник убрал дубинку, верзила продолжил, — времена сейчас неспокойные.
— А когда они были спокойными? — убирая телефон холодно поинтересовался я.
— Люди говорят, было такое время, — еще раз вздохнул верзила.
Было, подтверждаю. Сам в такое время жил, самыми спокойными были семидесятые годы прошлого века. Нормально жили, в достатке. Тогда еще шутили: в магазинах пусто, зато в холодильниках густо. «Голыми» и «босыми» тогда даже бездельники не ходили. Работы полно по любой специальности, зарплаты, если хорошо работаешь, вполне приличные. Безработица? Слыхали про нее и искренне сочувствовали забугорным работягам. Милицию опасались, но не боялись. Страной гордились. Власть в анекдотах поругивали, посмеивались, но уважали. Знали, может чего конечно и не так, но эти свои, не продадут. Власть и тогда вволю жрала в спецраспределителях, но миллиардами ценности из страны не вывозила. Дворцов и яхт себе заграницей не покупали, в офшорах для себя деньги не прятали. Сейчас все намного лучше стало, смотрите программы телевидения там все популярно и доступно расскажут как все хорошо, а скоро будет еще лучше.
— Ты это… ну лучше не дергайся, — шмыгнув носом посоветовал гопник, плотный коренастый и явно не умелый грабитель, уж больно близко подошел и пивом от него прет, значит реакция не очень, — давай мобилу, гони бабки и топай.
Да-с, сегодня явно не мой день, еще не дошел до гостиницы, а уже второй раз останавливают. И место, где ко мне подошли и окружили, паршивое. Пустой двор, вечер, темень, народу нет, все у телевизоров греются.
— Быстрее, — раздраженно потребовал второй гопник, длинный худой плохо одетый мальчишка.
Третий малоразличимым силуэтом уже зашел за спину.
С тремя, без подсобных инструментов, мне не сладить. Забью. Уж лучше все отдать. А чего отдавать то? Наличных денег «кот наплакал», основная сумма на карточке, телефон старый, дешевый. За это, обманутые в своих лучших надеждах молодые люди, еще сильнее изобьют.
— Я старый солдат и не привык говорить слов любви… — негромко, но душевно начал я озвучивать сакраментальную, ну просто культовую фразу из фильма «Здравствуйте, я ваша тетя».
— Чего? — разинул рот юный гопник и отвлекся от дела, а зря.
Без слов справа резко сильно бью в покрасневший нос, сила удара кулаком увеличена движением корпуса, ломаются хрящи, отвлекшийся от разбоя бедолага тать падает, а дальше стремительный прорыв из окружения противника, «ноги в руки» и бегом. Ну ноженьки несите меня на освещенную улицу, не подведи дыхалка, обещаю тебе, что брошу курить. Бегом, бегом, тут всего пятьсот метров, я успею, а эти что спешат за мной явно не спринтеры легкоатлеты иначе не кричали бы: «Стой! Стой сука, убьем!» Стой? Да еще и убьем? Нашли дурака!? Не кричать надо, а спортом заниматься, при преследовании орать глупо, надо беречь дыхание. Эх дураки, вы дураки. И я старый дурак, надо было не сокращать путь, а идти до гостиницы исключительно по освещенным улицам. Сэкономил, называется путь и время.
На залитой светом фонарей улице преследование не прекращается, за мной бегут, а я лавируя между пешеходами убегаю и все тяжелее и прерывистее дыхание, все труднее переставлять ноги. Амбец! Тут меня и забьют. У всех на глазах. Никто на помощь не придет, никто не хочет верить, что завтра эта помощь потребуется и ему. Стой сука! А я бегу. Стой сука! Стой! Стой! Ладно встал, сил бежать больше нет. Хоть еще одного, но уделаю.
— Опаньки, — слышу за спиной, оборачиваюсь, смотрю давешний патруль.
— На… меня… — сквозь хриплые выдохи и вдохи хочу сказать и не досказав опять поворачиваюсь.
Преследователи остановились и назад, бегом, бегом в темноту, бегом уже без криков, бегом в надежде что их преследовать не будут, страх увеличивает их силы придает ускорения и они бегут. Их не преследуют.
— Заявление будем писать? — безразлично интересуется верзила.
— Бесполезно, — уже немного отдышавшись отказываюсь я.
— А почему? — с интересом спрашивает напарник верзилы.
— Состава преступления нет, — хмуро еще тяжело дыша объясняю я, — доказать попытку ограбления без свидетелей невозможно, а если кто чего и видел в окно, то это не показания, их любой адвокат по стенке размажет, слышать они ничего не слышали, а только видели как один гражданин ударил другого и убежал. Эти просто дураки, — я мотнул головой в сторону убежавших, — были бы поумнее и по грамотнее подошли бы к вам и еще на меня бы заявление написали, что это я избил их друга, поэтому меня преследовали, а вот теперь предают в руки закона. Мне бы еще доказывать и платить бы пришлось.
— Грамотный, — с уважением сказал верзила, — все сечешь. А то некоторые напишут заяву, а потом сами же с ней мучаются. И главное все бесполезно, толку нет, только нервы себе портят. А еще и орут: менты все купленные. А мы что ли эти гребаные законы принимаем?
И зло продолжил:
— Тут недавно взяли таких же гопников так потом и сами не рады были…
— Ладно, — не желая дальше слушать рассказ о трудных суровых буднях столичной полиции, устало сказал я, — Пойду.
— Проводим, — переглянувшись с напарником сказал верзила, — мало ли чего. Вам куда?
— Спасибо, — не стал отказываться я, — тут не далеко в гостиницу.
Когда дошли, у входа в гостиницу попросил:
— Со мной вестибюль зайдите.
В холле подошел к банкомату снял с карточки пару тысяч, еще раз сказал:
— Спасибо, — протянул банкноты, предложил, — возьмите это премия от налогоплательщика.
— Ну что ж, — приняв купюры не стал ломаться верзила, — и вам спасибо.
— Эх, — вздохнул его напарник, — кабы все такие были.
— Какие? — пристально посмотрел я на его молодое, но уже заметно изрезанное жесткими морщинами лицо.
— Ну вот как вы, с понятием и деньгами, — охотно пояснил он.
— Не у всех есть такая возможность. Пока ребята, счастливо отдежурить.
Утром ближе к полудню когда уже позавтракав я собирался выйти из номера и пойти в суд чтобы продолжить знакомство с материалами дела, мне позвонили по внутреннему телефону:
