третьим. Все это связуют только нарастающие злоба и скука. Но ведь они — единственные всесвязующие, всеобъемлющие начала.
(На его тоскливые слове не слышно ответа. Только где-то каплет вода — капля за каплей, и благоухают длинные травы в узком хрустале).
Всю ночь он пробродил вдоль черной реки, а утром забрел погреться в какую-то церковь; здесь толстый рыжебородый человек в старушечьем капоте благодарил за что-то бога. — Он плюнул и вышел на белое утро. Огибая паперть, наискосок по снежной площади протрюхала сонная тройка, по бокам которой висели гроздьями шесть пьяных офицеров и дам. — Нечего уже…[28]
Обрывки шахматовского осеннего сна
Зеленый лес — осенний дождь. Одиноко. На повороте дороги (у вырубки новой?) — трактир и голоса. Это в
У сарая — жена с любовником. Он — высокий красивый брюнет в прыщах. Шопотом говорит с ней, указывая на меня. Я убегаю и прячусь в (холодных) сенях. Вижу; в щель его, ломающего дверь. Войдет — и проснулся.
Однажды господин *** старался уйти от своей души, прогуливаясь по самым тихим и самым чистым улицам. Но душа его упорно следовала за ним, хотя ей и было трудно поспевать за его молодой походкой. Сама она была уже не молода и потрепана.
Вдруг над крышей одного высокого дома появилось в серых сумерках зимнего дня лицо. Она протягивала к господину *** руки и говорила: «Я тянусь к тебе давно из самых чистых, из самых тихих стран неба. Едкий городской дым меня кутает в грязную шубу, руки свои я обрезаю о телеграфные провода и провода жалобно воют. Милый друг, перестань называть меня разными именами и искать меня там, когда я здесь».
Усталая душа садится у порога могилы. Опять весна, опять на крутизнах цветет миндаль. Проходит Магдалина с сосудом (Петр с ключом. Саломея проносит голову). Где же твое тело? — Тело мое все еще бродит по земле и старается не потерять душу, давно уже ее потеряв. Старается убедить себя, что не потеряна.
Старший чорт, окончательно разозлившись: «Знаешь что? Я пошлю тебя жить в России!»
Душа смиренно соглашается и на это.
Младшие черти рукоплещут старшему за его чудовищную изобретательность.
Душа мытарствует по России в XX столетии.
<Отрывок статьи о белоэмигрантской печати>
Зарубежная русская печать разрастается. Следует отметить значительное изменение ее тона по отношению к России и к литературным собратьям, которые предпочли остаться у себя на родине. Впрочем, это естественно. Первые бежавшие за границу были из тех, кто совсем не вынес тяжелых ударов исторического молота; когда им удалось ускользнуть (удалось ли еще? Не настигнет ли их и там история? Ведь спрятаться от нее невозможно), они унесли с собой самые сливки первого озлобления; они стали визгливо лаять, как мелкие шавки из-за забора; разносить, вместе с обрывками правды, самые грязные сплетни и небылицы. Теперь голоса этих господ и госпож «Даманских» всякого рода замолкают; разумеется, отдельные сплетники еще не унимаются, но их болтовня — обыкновенный уличный шум; появляется все больше настоящих литературных органов, сотрудникам которых понятно, что с Россией и со всем миром случилось нечто гораздо более важное и значительное, чем то, что г-жам Даманским приходилось читать лекции проституткам, есть капусту и т. п. Русские за рубежом понимают все яснее, что одним «скверным анекдотом» ничего не объяснишь, что жалобы, вздохи и подвизгиванья ничему не помогут… «Литературная газета» намерена в будущем по мере возможности освещать этот перелом, наступивший за границей в области русской мысли. Она радуется тому, что в Европе раздались наконец настоящие русские голоса, что с людьми можно наконец спорить или соглашаться серьезно. Возражать всякой литературной швали, на которой налипла, кроме всех природных пошлостей, еще и пошлость обывательской эмигрантщины, у, нас никогда не было потребности, но разговаривать свободно, насколько мы можем с людьми, говорящими по-человечески, мы хотим?
Весна 1921
Примечания
1
«Не тронь моих кругов» (лат.)
2
Стихи не были вписаны.
3
разделяй и властвуй (лат.)
4
веселой науке (ит.)
5
возвратился в свою землю, откуда пришел (лат.)
