— Я рад, Тася, что дракон тебе понравился, — скромно сказал он.
Таисия Петровна уничтожающе посмотрела на него:
— Когда ты в другой раз захочешь сделать мне подарок, пожалуйста, не клади его в молоко!
— Ну, Тася! — сказал Сергей Васильевич.
7
Лида сидела на тумбе у подворотни, под надписью 'Звонок к дворнику'. Она уже немного успокоилась и даже начала заплетать растрёпанную косу, поглядывая на большие часы на почтамте. Минутная стрелка сперва долго-долго стояла на одном месте, а потом сразу перепрыгивала на другую минуту. И Лида подумала: какое было бы счастье, если бы тогда, на балконе, когда она прилипла носом к террариуму, стрелка сразу перепрыгнула на десять минут — и ничего бы не случилось!
Тут она подумала, какая она глупая, и покрутила головой.
К ней подошёл человек с чемоданом и спросил, как пройти на Колокольную улицу.
Она пошла с ним до угла и показала. А потом опять села на место.
Прошло двадцать три минуты. Теперь Лида думала о том, очень ли больно, когда на голову хлопается террариум, или только обидно. Плохо, конечно, что там был песок, он мог попасть в глаза…
Мимо неё прошла маленькая девочка. У неё развязался шнурок, и она всё время на него наступала. Лида догнала девочку и завязала шнурки бантиком. И опять уселась ждать и думать.
Теперь она думала об Алексее Ивановиче: что у него нет ни кошки ни собаки. Был только один дракон, а теперь нет никого…
И ей так захотелось сказать ему, чтобы он не горевал, что Миша сейчас достанет три рубля, что мальчик принесёт тритона, и Алексею Ивановичу опять будет с кем играть в домино. Тут она тихо засмеялась.
А что, если узнать телефон и позвонить Алексею Ивановичу? Да нет. Он и разговаривать не станет. Повесит трубку — и всё.
Она опять погрустнела. А если телеграмму? Было без десяти одиннадцать, когда к подворотне примчался тритонщик.
— Видала точность? — заорал он на ходу, показывая на часы.
— Молодец! — закричала Лида. — Умница! Тритон хороший? А лапки все?
— И лапки и крылышки, — гордо сказал тритонщик.
— Какие крылышки?!
— А как он, по-твоему, летает? — хладнокровно сказал мальчишка.
Лида захлопала глазами. Она представила себе, как тритон летает вокруг тёти Лизы…
— Покажи, — пролепетала она.
Тритонщик таинственно поманил её в подворотню.
— На! — и царственным жестом протянул ей взъерошенного чижика. Лида ахнула.
— Что это?
— Что надо, и ещё лучше!
— Но это же не тритон, это птичка! — Лида с отчаянием смотрела на продавца.
Мальчишка сорвал с головы кепку и шваркнул об землю.
— Да вы что?! — завопил он. — То им одно, то другое!
Бегаешь как собака, а они нос воротят! Давай деньги!
Лида стояла с самым несчастным видом. Она не могла вставить ни одного слова, пока он не кончил кричать.
— Да что ты, мальчик! — наконец сказала она. — Ты, наверное, не понял. Мы чижика не просили. Мы просили тритона.
— Говори: этого берёшь?
— Не беру! — твердо сказала Лида.
Тут, как ни странно, мальчишка сразу успокоился, поднял кепку и надел на голову.
— Железно, — сказал он. — Будет тебе тритон.
— С гребешком? — спросила Лида. Она вспомнила, что у того тритона был гребешок.
— С гребешком. Через два часа здесь. Давай десять копеек.
— Аванс? — деловито спросила Лида. Тритонщик презрительно посмотрел на неё:
— На автобус!
Лида дала ему гривенник, и он моментально скрылся из виду.
8
Подумав, Лида подняла с тротуара пустую коробку от папирос «Казбек», оторвала крышку и на обратной стороне написала: 'Миша, я на почте'. Заткнула записку за табличку 'Звонок к дворнику' и помчалась на почтамт.
Там она взяла телеграфный бланк и принялась сочинять телеграмму Алексею Ивановичу.
Это оказалось не так просто. Во-первых, перья: они или не писали совсем, или продирали бумагу. Во- вторых, люди. Наверное, у Лиды было что-то такое в лице, что к ней все подходили с просьбами, и она никому не могла отказать. Сперва она показала старушке Степановой, где расписаться на переводе от сына. Потом старательно выводила адрес на посылке в Якутию. Потом читала письмо женщине, которая забыла дома очки.
И только после этого, забравшись в дальний угол, смогла заняться телеграммой. И стала писать всё, что думала и чувствовала.
ЗЕМЛЕГОРСК. САДОВАЯ 13. КВАРТИРА 7. АЛЕКСЕЮ ИВАНОВИЧУ МАМОНТОВУ.
ОЧЕНЬ ПРОСТИТЕ НАС ДОРОГОЙ И УВАЖАЕМЫЙ АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ И ВАША ТЁТЯ ПОЖАЛУЙСТА НЕ ГОРЮЙТЕ ДРАКОНА ДОСТАЛИ С ГРЕБЕШКОМ ПРИНЕСЕМ ВЕЧЕРОМ ИЗВИНИТЕ Я НЕ ХУЛИГАНКА ШЕРШИЛИНА ИЗ 27-й ШКОЛЫ.
И, дуя на телеграмму, Шершилина встала в очередь. Она очень радовалась, что Алексей Иванович скоро получит телеграмму и утешится. Наконец она протянула бланк телеграфистке.
Телеграфистка в ярко-зелёной кофточке, быстро подчеркивая, подсчитывала слова.
— Скажите, она скоро дойдёт? — спросила Лида.
— Скоро. Фамилия как? Мершилина?
— Шершилина! — отчётливо, как в классе, сказала Лида, просунув голову в окошечко. И вдруг с ужасом увидела, как телеграфистка писала на бланке: '1 рубль 15 коп'.
— Ой, что вы! У меня денег не хватит! У меня только шестьдесят три копейки!
— Так не пиши тридцать пять слов! — и телеграфистка бросила телеграмму обратно.
— А сколько можно на шестьдесят три?
— Половину, — сказала телеграфистка и уткнулась в другую телеграмму.
Лида отошла в уголок и задумалась. Выходит, надо выбросить из телеграммы семнадцать слов, самое меньшее! Адрес — восемь слов — трогать нельзя, а то ещё телеграмму не туда доставят. Значит, на весь разговор Лиде остаётся всего-навсего десять слов!
Вот это была задача! Но что бы ни было, самые хорошие слова она оставит.
Можно вычеркнуть «очень», хоть она в самом деле очень виновата. Потом… какое из двух слов оставить: «дорогой» или «уважаемый»? 'Дорогой', конечно, лучше.
