около него делает и сама, как колесо, вокруг себя вертится, делая полный оборот в сутки, то есть в 24 часа.
— Ну, а Луна? — заинтересовался Гура.
— Луна, брат, вертится вокруг Земли и вместе с Землей вокруг Солнца. Кроме того и вокруг себя, как колесо крутится, только не поземному. Вокруг Земли Луна в месяц обертывается, вернее в 28 дней (поэтому и счет ведут на месяцы) и вокруг себя столько же времени оборачивается, а потому тамошние сутки равны 28 нашим суткам: лунный день и лунная ночь выходит там по четырнадцать суток…
— Это значит, — почесал Гура затылок, — нам придется там: или две недели на Солнце греться или две недели в темноте сидеть…
— Погоди, дурной, — одёрнул его Ершов, — от такого, значит, вращения Луны еще то получается, что мы ее всегда с одной стороны видим, а другую сторону еще никогда и не видали…
— Как же это выходит?..
— Да вот так, — ответил Ершов, — вот я тут посередке сяду и буду к примеру Земля, а ты иди кругом меня, но все время лицом ко мне будь.
Гура нехотя поднялся и пошел кругом стола, не спуская глаз с Ершова.
— Вот теперь, — продолжал тот, — ты обошел вокруг меня, а я твоего затылка не видал, — так и у Луны. Понял?
— Понял, — обрадовался Гура, — да, ведь, когда я у тебя на блинах был, ты мне это показывал…
Тут Гура запнулся о стул и как раз на полотно посмотрел, где Луна из трубы отпечатывалась. Там вместо Луны с ее горами неслись теперь с ужасной быстротой черные и светлые полосы.
Гура задрожал весь, онемел со страху и только Ершову тычет рукой на экран, но тот уж и сам давно глядит, — бледный весь, на лбу пот холодный каплями. Замер Гура, чувствует, страшное что-то делается, а что — понять не может.
— На Луну падаем, — шепчет Ершов, — видишь мельтешит как, — вдребезги, брат, в пыль, в пар разнесет…
— Крути назад, — закричал Гура, а сам с испугу сел на пол, лицо руками зажал.
Встрепенулся Ершов и к винтам. Один повернет, другой покрутит, стрелки по-разному ставит.
— Ура, — кричит, — молодчага ты, Гура, про обратный ход мне напомнил. Тут все одно, как у паровоза или парохода, можно ход назад, и кончено дело…
Только Гура не раньше, как минут через двадцать в себя пришел.
— Хорошо, — говорит, — Саша, что ты со мной полетел — один-то я давно бы пропал. Ничего я в небесной механике не понимаю.
Ершов между тем совсем оправился и будто дома у себя песенку мурлычет. Папироску хотел закурить, да никак спички не загораются. Теперь он уж Гуре на экран указывает. Смотрит Гура и видит, что летят они медленно и около Луны круг делают. В это время Ершов в стене что-то повернул, и внизу, в полу, вроде как окно открылось круглое; отодвинулась чугунная плита, и сквозь толстое стекло все на Луне, как на ладони видать.
Сначала они летели над темной местностью, солнечного света тут не было. Однако тьмы большой не замечалось, а было так, как у нас под новый год зимой, когда полный месяц светит, но, пожалуй, и еще посветлей.
— Да на Луне-то зима! — воскликнул Гура, — гляди, Саша, снег кругом.
Действительно, лунные горы и все ровное пространство вокруг них было замерзшим. Снег лежал в огромных оврагах и ущельях. Кое-где что-то поблескивало, как лед, обозначая не то моря, не то огромные озера.
— Брр!.. — проговорил Ершов, — там, видно, здорово холодно!
— Н-да, — согласился Гура. — даже от одного смотренья мороз по коже…
В это время их летательный аппарат переменил несколько свое положение и неожиданно для них открыл невиданное зрелище.
На краю черного неба быстро восходила какая-то огромнейшая Луна, но совсем не похожая на ту Луну, что они видели с Земли.
Неведомое светило своей величиной и окраской вызывало у приятелей жуткое чувство. На огромном шаре, выкатившемся в черные бездны неба, были темные пятна, светлые полосы и точки…
— Петька, — вдруг крикнул Ершов, — да это ведь Земля!
Гура вгляделся внимательней, и темные и светлые пятна стали складываться в знакомые очертания.
— Верно, — радостно отозвался он, — я как на карте Северную и Южную Америку вижу…
Между тем быстро восходящая наподобие Луны Земля мчалась навстречу летящему аппарату и уходила с поля зрения. Вскоре на краю неба сверкнули ослепительные лучи Солнца, и небесные летчики полетели над теми местами Луны, где был день. Перед их глазами замелькали величественные и суровые картины.
…Их летательный аппарат переменил несколько свое положение и неожиданно для них открыл невиданное зрелище…
Это была та самая сторона Луны, которую видно с Земли, откуда, в трубу на ней можно разобрать горы, долины и моря.
Здесь, видимо, кипела жизнь. С гор бежали сверкающие ниточки рек и ручьев; вода тускло серела в глубоких трещинах земли и на дне глубоких впадин между черными цепями. Снега, нигде не было видно.
— Ишь, — проговорил Гура, — а тут лето.
— Да, — заметил Ершов, — на Луне день и лето, ночь и зима — одно и тоже и тянутся по 14 дней.
В это время небесный корабль, послушный рулевому винту, начал тихо спускаться. Теперь он плыл над каменистой равниной, иссеченной змеистыми трещинами, как морщинами. Некоторые трещины были узки, но одна из них, очень широкая и извилистая, шла в середине и разрезала пополам огромную круглую впадину, дно которой приятно зеленело — не то травка, не то кустарники.
— Спустимся здесь, — показал Гура на впадину.
— Ладно, — ответил Ершов и начал распоряжаться разными винтами и стрелками.
Небесный корабль вдруг закружился на одном месте, все замедляя и замедляя полет. Вот он тихо, словно пушинка, падает вниз на зеленеющее дно огромной лунной впадины.
Гура приник к стеклу и смотрел, не отрываясь. Теперь он уже ясно различал, что дно впадины за исключением маленьких островов представляет водное пространство, сплошь заросшее зеленью вроде камыша и осоки.
— Окно закрываю, — крикнул Ершов, — спуск сейчас будет.
Перед глазами Гуры мелькнула чугунная толстая доска, и все исчезло. Взглянул он на экран, но и там ничего не отражается. Только Ершов стоит спокойно и винты разные винтит.
— Как это ты в слепую спускаешься, — не утерпел Гура.
— В слепую, — передразнил его Ершов, — а эти все вот стрелки тебе так, для близиру, что ли? Умом, брат, лучше, чем глазами увидишь.
В этот момент их встряхнуло слегка, потом Гура почувствовал, что ноги его уперлись в потолок, потом оторвались довольно быстро и он гораздо медленней, чем можно было ожидать, упал на пол. Падение это было разве в два раза быстрее, чем нырнуть в воде. Гура еще не пришел в себя от удивления, а Ершов кричал победоносно, как петух на заборе:
— Ура! Мы на Луне, брат. Замечаешь, как наш вес уменьшился? Эдак с нашим таким весом мы, как блохи, всю Луну обскачем…
Тут Ершов к дверке кинулся и начал было ее отвинчивать, но Гура испугался и остановил.
— Постой, — кинулся он к нему, но не рассчитал легкости веса и сбил Ершова с ног.
— Кой чорт тебя сует! — рассердился Ершов, — что тебе надо?
— Постой, постой, — торопился Гура, — помнишь, профессор-то говорил, что на Луне воздуха нет…
