— Река течет в море.
— Мы доплывем?
— Это очень далеко.
— Доплывем.
Они поднялись вверх по дороге, на горку. Перед калиткой незнакомец остановился.
— Ты не пойдешь к нам? — спросила Жюли.
— Нет.
— А мне можно прийти к тебе сегодня после обеда?
— Конечно.
И она убежала вприпрыжку.
* * *
Жюли открыла калитку и вошла. Незнакомец, сидевший на солнце с книгой в руке, поднялся ей навстречу:
— У меня для тебя кое-что есть.
Он зашел в дом и сейчас же вышел назад, держа в руках маленький лук, стрелы и мишень, которые сам смастерил. Лук был вырезан из упругой ветки орешника, неоструганной — чтобы не дать дереву скоро высохнуть и потерять гибкость. Он был натянут крепкой нейлоновой нитью, оставшейся от упаковки сделанных в поселке покупок. Рукоять обмотана посередине защитным слоем клейкой ленты. К луку пять стрел — тонких прямых тросточек, прекрасно уравновешенных, очищенных от коры и гладко ошкуренных, концы которых, слегка затупленные — чтобы избежать случайного ранения и, вместе с тем, позволить им удержаться в мишени — утяжелены ободками железной проволоки. Картонное оперение ориентировано по канавке, защеплено в сердцевине каждой стрелы и прикручено с обеих сторон двумя тугими проволочными обвязками. Большая картонная коробка из-под раскладушки служила мишенью; на ней начерчено семь концентрических кругов. Область меньшего, внутреннего, — полностью заштрихована. Жюли взяла в руки лук и стрелы и внимательно осмотрела.
— Спасибо, — сказала она. — Отличная штука. Ты мне покажешь, как из него стрелять?
Незнакомец отнес мишень к стене дома. Взял лук и стрелу — они показались совсем крохотными в его руках, однако он управлялся с ними с изумительной ловкостью.
— Ты правша или левша? — спросил он.
— А что это значит?
— Какой рукой тебе удобнее что-нибудь делать — этой или той?
— Этой, — сказала Жюли, помахав правой рукой.
— Хорошо. Тогда ты должна взять лук другой рукой, той, которая умеет все делать хуже, — поставь ее вот сюда, на рукоять. Держишь лук крепко, но слишком сильно не сжимаешь. Оружие — как дикий зверь. Сожмешь его слишком сильно — задушишь. Будешь сжимать слабо — он убежит. Кладешь стрелу на большой палец, а указательным придерживаешь ее, вот так. Потом другой, более ловкой рукой вставляешь тетиву лука в канавку. Сгибаешь немного указательный палец и зажимаешь оперенный кончик стрелы между ним и большим пальцем. Оттягиваешь стрелу вместе с тетивой, а другой рукой отводишь лук, пока рука не выпрямится до упора. Подносишь стрелу к глазу — с той стороны, где находится твоя сильная рука, — и целишься. На таком коротком расстоянии ты можешь целиться точно в центр мишени — стрела полетит прямо. Если отойдешь подальше, нужно будет целиться немного выше того места, куда ты хочешь попасть, потому что стрела пролетит больше и начнет опускаться. Когда стрела смотрит точно в цель, ты убираешь указательный палец, который придерживал ее, — так, чтобы она могла свободно скользить по большому пальцу. И спускаешь тетиву.
Незнакомец выпустил стрелу. Она вошла в самую середину мишени. Жюли закричала, прыгая вокруг него:
— Ура! Дай мне! Дай мне!
Он принес из дома шелковый платок и обвязал им несколько раз левое предплечье девочки, так чтобы тетива, возвращаясь, не могла его оцарапать. Жюли взяла лук и стрелу — как он ей показывал, стараясь повторить все как можно точнее. Он слегка подправил ее стойку. Девочка выстрелила. Стрела ударилась о стену дома, далеко от коробки, но не раскололась — благодаря тяжелому наконечнику, обмотанному проволокой. Она стреляла раз за разом, снова и снова. Она быстро научилась правильно держать лук, однако прицел ей никак не давался. Незнакомец указывал ей на ошибки, подбадривал. Наконец она сумела попасть в коробку. Стрела воткнулась в самый последний круг. Жюли издала торжествующий вопль.
— Очень хорошо, — сказал незнакомец. — Но он только ранен. Чтобы его убить, нужно попасть ему в черный глазок посередине или во второй круг.
— Почему ты так говоришь? Это же простая коробка.
— Пусть это будет твой враг. Понарошку.
— Мне больше нравится, чтобы это была просто картонная коробка.
Минуту он смотрел на нее, ничего не говоря.
— Ладно, будь по-твоему, — сказал он. — Это просто картонная коробка. Ты можешь наделать в ней столько дырок, сколько захочешь. И ей ни капельки не будет больно.
— Ага, годится.
Девочка натянула лук и выстрелила. Стрела вонзилась в цель — чуть ближе к «бычьему глазу».
* * *
Сидя за столом, Жюли жадно уплетала сэндвич, запивая молоком из кружки. Она разглядывала книги, выстроившиеся перед ней на столе.
— Ты любишь разные интересные истории, да? — спросила она.
— Почему ты решила? — удивился незнакомец.
— На твоих книгах написано. Я уже умею читать, ты что думаешь!
— Непростой вопрос. Я люблю истории и одновременно не люблю их.
— Что это значит?
— Я люблю разгадывать их смысл, но мне не нравится, о чем в них говорится.
— А о чем в них говорится?
— О том же, о чем и в твоих историях. Все об одном и том же.
— О том же, о чем в «Синей Бороде» и в «Мальчике-с-Пальчик»?
— Точно. О силе и хитрости.
— А мне нравятся эти истории.
— Тебе нравится, что Синяя Борода убивает своих жен, что родители Мальчика-с-Пальчик бросают своих детей в дремучем лесу или что Мальчик-с-Пальчик устраивает так, чтобы людоед зарезал и съел своих собственных дочек?
— Не особенно.
— Тогда что же тебе нравится в этих историях?
— Мне нравится, когда людоеда и Синюю Бороду убивают. Когда хорошие побеждают плохих.
— А тебе никогда не приходило в голову, что во всех этих историях самые главные — злодеи?
— Конечно. Потому что если бы не было злодеев, то не было бы и историй.
— Совершенно верно.
— А если бы не было никаких историй, было бы ужасно скучно. И жизнь была бы не очень интересная.
— Выходит, что для того, чтобы жизнь была интересная, должны существовать злодеи?
