В случае же с Франциском Скориной безумие творится уже не в жуткие времена, когда кибернетика превращалась в «продажную девку мирового империализма».
Франциск Скорина приезжает в литовский Вильнюс и основывает первую в СССР типографию уже в 1970-е годы, когда выпускалось третье издание Большой Советской Энциклопедии. Это раз.
А что еще более важно — для большинства людей, боюсь, гораздо менее очевидно, что это бред, чем в случае с советскими урартами или с Анной Ярославовной, провозившей под юбками литературу НТС. Потому что по отношению к Ф. Скорине общество гораздо в большей степени разделяет официальную позицию государства. Это два.
Впрочем, не только история Великого княжества Литовского и Новгорода — Terra Incognita для ученика и для читателя. Точно такой же неведомой страной предстают и русские земли, вошедшие в состав Речи Посполитой. Территории, которые в советской историографии назывались «Западной Украиной и Западной Белоруссией», вошли в состав Российской империи только после 3-го раздела Польши, после 1795 года.
Тот же вопрос: что происходило в Гродно и во Львове в 1720-м… да и в 1795 году? Чем жили эти земли? Скажем, что думали профессора Львовского университета по поводу пресловутых разделов Польши? Бежали навстречу русским солдатам с криками: «Ура! Наши пришли!»? Крестились и молчали? Укладывали баулы, чтобы переехать в Краков? Информации нет никакой.
Кстати, стоит этим территориям оказаться опять в составе Польши — с 1918 по 1939 год? — и повторяется знакомая история. Никаких сведений о жизни этих земель в советской историографии не содержится.
Тут вообще странный случай. В забвении нескольких веков русской истории очень солидарны подданные Российской империи, Советского Союза и Российской Федерации, причем в одинаковой мере. Солидарны профессиональные ученые и широкие народные массы. Солидарны власти предержащие и все общество.
Усилиями очень большого числа людей огромная территория Западной Руси как будто погружается в туман и мрак, скрывается под водой, как град Китеж. Только для такой территории, для миллионов людей будет мало озера, в котором Китеж все же поместился. Тут масштабы небольшого материка или громадного, сравнимого с материком острова. Речь идет о целой Русской Атлантиде.
Русская Атлантида — это не только и не столько даже Земля неведомая, Terra Incognita. В еще большей степени это Marae Incognitum — неведомое море, неведомый туман, поглотивший и скрывающий, не дающий рассмотреть землю. А если совсем точно — это территория, которая становится неведомой в определенное время своей истории. Неведомое время — Tempus incognita. Неведомая жизнь по неведомым правилам и на неведомой земле.
Тут возникает не один какой-то вопрос… Нет, возникает огромное количество вопросов, которые можно свести в два огромных «пучка»:
1. Что же представляла собой эта Русская Атлантида, о которой в Российской Федерации и по сей день практически ничего не известно?
2. Кому нужно было сделать такую грандиозную «фигуру умолчания» по поводу Западной Руси? С какой целью напущено столько туману? Для кого выгодна столь грандиозная фальсификация?
Книга написана для того, чтобы ответить хотя бы на часть возникающих здесь вопросов.
Глава 2
БОЛЬШОЙ МОСКОВСКИЙ МИФ, ИЛИ ЛЕГЕНДЫ МОСКАЛЕЙ О САМИХ СЕБЕ
Мы русские — какой восторг!
Дети! Храните себя от идолов!
Всякое государство и всякий народ неизбежно создают легенды про самого себя. Так получается даже против собственной воли: события истории истолковываются так, как их бы хотелось увидеть. Желание подтвердить верность своих представлений о мире, своих предрассудков, оказывается сильнее фактов. «Испорченный телефон» исторической памяти отодвигает в тень одно, высвечивает другое, напрочь забывает третье, придумывает четвертое.
Многие примеры таких мифов сами по себе стали уже чуть ли не нарицательными. Напомню хотя бы только выдуманный подвиг Ивана Сусанина. Подвиг, которого не было и который стал символом русского монархизма и патриотизма, своего рода национальным символом.
И это совсем не специфично для России, такие же выдумки легко обнаружить и в истории других народов.
…1745 год. Идет война за Австрийское наследство. Французские войска под командованием Мориса Саксонского осадили крепость Турне (в современной Бельгии). Англо-голландско-ганноверские войска под командованием герцога Камберленда движутся к крепости, хотят выручить ее из осады. Французские войска, не снимая осады, двинулись навстречу союзникам и заняли позиции возле деревушки Фонтенбло. 11 мая 1745 года произошло сражение под Фонтенбло. Погибло 5 тысяч французов и 12 или 14 тысяч союзников. Поле осталось за французами, которые захватили 32 артиллерийских орудия. Крепость Турне осталась в осаде и была взята 10 июня 1745 года.
Вот и все. Вот и все сражение под Фонтенбло — мало что решивший эпизод такой же полузабытой войны за полузабытое Австрийское наследство. Но тут-то и начинается легенда…
В те времена армии шли навстречу друг другу, пока солдаты не могли разглядеть белки глаз противника — тогда имело смысл целиться и стрелять. Тем более 11 мая 1745 года поля под Фонтенуа скрывал туман, солдаты обеих армий долго не видели друг друга.
Во всех английских учебниках по истории написано, что, когда армии сблизились до расстояния прицельного выстрела, командующий английскими гвардейцами милорд Гей закричал:
— Господа французы! Стреляйте первыми!
Эта история прекрасно известна и во Франции, но с одной маленькой поправкой: там «точно знают», что кричал-то вовсе не англичанин, а француз. Кричал мосье д'Атерош, капитан королевских гвардейцев, и кричал он, конечно же:
— Господа англичане! Стреляйте первыми!
Скорее всего, на поле Фонтенуа действительно кто-то и что-то в этом духе прокричал: легенды редко возникают совсем уж на пустом месте. В обеих странах соответствующие легенды вошли в учебники, и сомневаться в них знающие люди не советуют. Иностранцу простительно, конечно, но, усомнившись в общепринятой легенде, «своим» он рискует уже не стать. А уж для «своего» по крови такого рода сомнения и вовсе никак не приличны и свидетельствуют о катастрофической нехватке национального, патриотического духа.
Французы отмечают, что французский тогда был международным языком, на нем говорили в высшем английском свете, и крик мосье д'Атероша был прекрасно понятен британцам. Британцы столь же справедливо отмечают, что милорд Гей вполне мог кричать и по-французски — по той же самой причине. Кричал же Милорадович в 1812 году «Молодцы французы!» по-французски.
Итак, кто-то что-то кричал, и этот крик стал своего рода национальной легендой. Но вот кто именно кричал, что именно и кому именно в этот теплый туманный день 11 мая 1745 года, мы скорее всего никогда уже не узнаем. Единственный надежный способ, насколько я понимаю, — это применить «машину времени».
Исторические мифы возникают, развиваются и растут по таинственным законам жизни выдумок и
