документов. И благодарить за это следовало Доминик. Со дня той ссоры на балконе не было часа — да что там, минуты! — когда бы он не вспоминал о ней.
Он стыдился того, что ей наговорил, но извиниться за свои слова не мог. Во-первых, Доминик ясно дала понять, что не хочет его видеть. * Во-вторых, в главном Маркус был прав — для любви в его жизни места не было. Любовь опасная штука, она грозит болью и отчаянием. Странно, что по своему американскому опыту Доминик этого не поняла.
Едва Маркус отложил папку с документами на край стола, как послышался легкий стук в дверь, и в проеме показался Николас. Лицо молодого человека было мрачно: должно быть, у правителя дела шли не лучше, чем у первого советника.
— Простите, что прерываю вас, Маркус, — заговорил он, устраиваясь в кресле с подлокотниками напротив письменного стола. — Возможно, удобнее было бы переговорить с вами по телефону, но, честно сказать, телефонов я больше видеть не могу.
С тех пор, как новость об убийстве Герберта просочилась в прессу, дворцовые телефоны разрывались от звонков. Многие граждане хотели поговорить с Николасом, и для Маркуса не было секретом, что некоторые прямо обвиняли принца в отцеубийстве.
— По-прежнему звонят? — с сочувствием спросил Маркус.
— Теперь уже реже. Не по пять звонков в минуту, как вчера, а всего лишь по пять в час. Но по- прежнему все метят в меня.
— Ваше высочество, не обращайте внимания на эти глупости. Симпатии народа переменчивы: вот увидите, как только дело разъяснится, люди начнут обожать вас за то, что вы в трудную минуту взяли на себя бразды правления.
Николас устало провел рукой по лицу.
— Верно, но когда это будет? Через год? Через два? Как мне работать, как жить, когда народ видит во мне отцеубийцу? Они совсем меня не знают — иначе бы поняли, как нелепа сама мысль, что я мог желать отцу смерти!
Встав из-за стола, Маркус подошел к маленькому столику с кофеваркой и чашками, молча налил чашку горячего кофе и протянул ее Николасу.
— Выпейте. Мне кажется, вам это необходимо.
Николас с благодарностью принял чашку.
— Спасибо, Маркус. Хотя у меня нет времени даже на чашку кофе. Через несколько минут встреча с королевским казначеем. Он считает, что граждане Эдембурга вот-вот потребуют ревизии бюджета. Чтобы убедиться, что в нашем семействе, помимо убийц, нет еще и воров! — гневно прибавил он.
Покачав головой, Маркус наполнил вторую чашку — для себя.
— Знаете, год назад, когда похитили дочь герцога Тортонбургского, я говорил себе, что у нас в Эдембурге ничего подобного случиться не может. Что ваши подданные — добрые, миролюбивые люди, верные королю и стране. Я полагал, что они попросту неспособны на серьезное преступление. Но теперь вижу, что ошибался.
— Может быть, вы не там ищете? — проговорил Николас, глядя своему советнику прямо в глаза. — Я полагаю, за исчезновение отца в ответе не житель Эдембурга, а иностранец.
— Надеюсь, вы правы, — сумрачно кивнул Маркус. — Но, так или иначе, мы должны найти короля.
— Маркус, вы думаете, это возможно? Думаете, случится чудо и полиция найдет моего отца живым?
Маркус пожал плечами.
— По совести сказать, надежды мало — но совсем отвергать такую возможность я не стану.
Николас вздохнул.
— Ребекка в отчаянии: ей невыносимо тяжело думать, что ее мужа обвиняют в убийстве. Она американка и не вполне понимает, почему для нас так важны монархические традиции. Мне кажется, если бы я не был наследником престола, ей было бы легче.
— Но она знала о вашем предназначении, когда выходила замуж, — заметил Маркус.
Николас рассеянно улыбнулся.
— Верно. Только не думала, что я займу место отца так скоро и при столь ужасных обстоятельствах.
Ни для кого не было секретом, что, в отличие от большинства союзов, заключаемых в королевских семьях, брак Николаса и Ребекки был заключен по любви. Стоило посмотреть, как они улыбаются друг другу, чтобы убедиться: эти двое счастливы вместе. Порой, когда Маркус смотрел на счастливую пару, его охватывала жгучая зависть. Ах, если бы и они с Лизой научились дарить друг другу такую же чистую радость! Но Лиза ушла от него, не оглянувшись, и Маркус убедил себя, что любовь не для него. Пусть любят другие — чистые молодые души, такие, как Николас и Ребекка. Ему этого не дано.
— Ребекка сильная женщина и преданная жена. Она не подведет вас, ваше высочество. В этом вам повезло.
Несмотря на свои тревоги, Николас широко улыбнулся.
— Повезло, это точно! — весело откликнулся он. — И, знаете, я все еще надеюсь, что отец жив.
— Вы назначили новую дату крестин Лианны? Или Ребекка хочет подождать, пока все не уляжется?
Николас вздохнул.
— Честно говоря, во всем этом хаосе у нас просто не было времени обсудить крестины дочки. Сегодня я поговорю с женой и сообщу вам.
— Вы хотели обсудить со мной что-то еще? — поинтересовался Маркус.
Николас взглянул на часы и с досадливым вздохом поднялся на ноги.
— Да, хотел поговорить о Доминик. Но мне пора бежать.
При звуке ее имени внутри у Маркуса все застыло.
— А что с Доминик? — поинтересовался он так небрежно, как только мог.
Николас пересек комнату и поставил пустую чашку на кофейный столик.
— На прошлой неделе вы сказали, что она понемногу выходит из депрессии, и я с вами согласился. Она действительно выглядела лучше. Но сегодня утром, случайно встретив ее в коридоре, я просто испугался — вид у нее совершенно больной!
Хмуро уставившись в чашку, Маркус пытался прогнать из сердца образ Доминик. Нежной, мягкой, романтичной Доминик. Слишком нежной, слишком романтичной. Девушки, для которой защита и поддержка ничего не значат, потому что ей нужна любовь...
Осторожно подбирая слова, Маркус ответил:
— Думаю, на нее тяжело подействовало известие об убийстве Герберта.
Николас уже стоял у дверей. Обернувшись, он бросил на Маркуса проницательный взгляд.
— Я понимаю, что она любила старину Герберта. Все мы его любили. Но объяснение смерти шофера поддерживает теорию Доминик, что отец еще жив. Эта новость должна была ее обрадовать, преисполнить надеждой. Ничуть не бывало: выглядит она так, словно потеряла лучшего друга. Вы с ней не говорили?
— С тех пор, как были объявлены результаты вскрытия, нет, — ответил Маркус, стараясь не встречаться глазами с принцем.
— Тогда не могли бы вы зайти к ней и выяснить, что происходит? — попросил Николас. — Сейчас такое время, что вся семья должна быть сильной.
«Я не смогу ей помочь, — с безнадежным отчаянием думал Маркус. — Ей нужно то, чего я не способен дать».
— Пусть ее навестит Изабелла, — возразил он. — У меня нет влияния на Доминик.
Николас усмехнулся и, уже выходя из кабинета, выпустил «парфянскую стрелу»:
— Странно, а мне казалось, что есть!
Едва за принцем закрылась дверь, Маркус со всей силы ударил кулаком по столу. Что Николас воображает? Неужели считает, что они с Доминик близки?
Выругавшись вполголоса, он закрыл глаза и сжал двумя пальцами переносицу, сражаясь с головной болью.
