Глава XIX,
Св. Франциск находился во дворце султана, среди мусульман, как раз тогда, когда христиане и мавры яростно сражались друг с другом, это обстоятельство выявляет духовное и нравственное величие Святого, который внушал такое огромное уважение к себе, что вокруг него сами собой утихали все распри.
Но надо помнить, что за пределами его влияния гремело оружие, шла битва, и это не могло не сказаться на речах и спорах, которые велись при дворе султана. К тому же присутствие Святого, открыто объявившего свои намерения, невольно напоминало о непримиримых духовных противоречиях между спорящими. Возможно поэтому апостольская миссия св. Франциска не дала тех плодов, на какие он рассчитывал. Впрочем, полемика, как известно, не приводит к обращению, наоборот, усиливает расхождения, ибо ведется с такой страстью, что слова и понятия оказываются недейственными.
Джулиано да Спира в своей «Легенде святого Франциска»[1]* дает понять, каков был накал спора; он пишет: «Слишком долго было бы пересказывать, с какой твердостью духа св. Франциск все это время пребывал перед лицом султана и с каким изобилием красноречия он отбивал нападки тех, кто очернял христианскую веру».
Св. Франциск, исполненный святой любви, не любил, как мы знаем, резких слов и выражений, но ему приходилось прибегать и к ним, как можно заключить из эпизодов, которые мы приводим ниже. Надо иметь в виду, что восхищение мусульман, в особенности султана, вызывала как раз меткость и быстрота ответов, которые давал Святой на все предлагаемые вопросы; эти качества высоко ценились всегда, особенно в Средние века, когда почитались признаком испытанной мудрости.
Приводимые ниже эпизоды вряд ли можно найти где-либо еще: они заимствованы из «Книги примеров меньших братьев века XIII»* и еще мало использовались. Они соответствуют главкам 98 и 99 текста, который опубликовал П. Ливарио Олигер. Вот они:
«Рассказывал брат Бонавентура, генеральный министр ордена, что узнал следующую историю от того спутника блаженного Франциска (брата Иллюминато), который был с ним у султана:
Пребывая в великолепном дворце султана, однажды Франциск подвергся необычному испытанию, которое измыслил для него султан, чтобы проверить, насколько крепка его вера и преданность его нашему Господу Распятому.
Повелел султан расстелить по всему залу широкий пестрый ковер, на котором по всему полю выткано было множество крестов, после чего обратился к присутствующим с такими словами:
— Пусть призовут этого человека, который кажется нам истинным христианином. Посмотрю, что он будет делать, подходя ко мне. Если ступит ногой на кресты, я укорю его в оскорблении его же Бога. Если же не решится ступить на ковер, я укорю его в оскорблении моего величества.
Призвали Святого. Исполненный Святого Духа, тот всей полнотой Его был наставлен, как действовать и правильно отвечать. Пройдя по ковру, он приблизился к султану.
Тот, обрадовавшись, что ему, наконец, есть в чем укорить Божьего Человека, а именно в оскорблении его Господа, сказал:
— Вы, христиане, поклоняетесь Кресту, вы чтите в нем особенную принадлежность вашему Богу, как же ты не устрашился попрать стопой знак креста?
А блаженный Франциск ему в ответ:
— Надо вам знать, что вместе с нашим Господом были распяты два разбойника: мы получили Крест Иисуса Христа, нашего Бога и Спасителя, ему мы поклоняемся и его прижимаем к сердцу со всем благоговением. Вам же, по получении нами Креста Христова, достались кресты разбойников, их я безбоязненно топчу ногами».
“Был и другой спор у султана с блаженным Франциском. Он сказал:
— Ваш Бог учил вас в Евангелии не воздавать злом за зло, не отбирать рубашку у того, кто ее отнял у вас, и тому подобному. Тем более Он, должно быть, наставлял христиан не вторгаться в наши земли.
*Liber exeplorum fratrum minorum saec. XIII.
— Вы, – отвечал блаженный Франциск, – прочитали, думается, не все Евангелие Господа нашего Иисуса Христа. В другом месте его говорится: «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя». Тем самым оно учит, что всякого человека, даже самого близкого и дорогого, — дорогого не меньше, чем собственное око, — должно вырвать и отбросить, если он попытается уклонить нас от Веры и от любви к нашему Богу. Вот почему христиане воздвиглись и воюют за эту землю, которой вы неправедно завладели, ибо вы клянете имя Христово и уклоняете от почитания Его кого только можете. Но если бы в вас зародилось стремление узнать, полюбить и исповедать Творца и искупителя мира, христиане возлюбили бы вас как самих себя.
Услышав таковой ответ, все присутствующие изумились».
Но удивление и восхищение были вовсе не тем, о чем мечтал св. Франциск; он мечтал претерпеть мученичество, но мечта его вновь оборачивалось миражом. Какое-то время он еще оставался среди сарацин, надеясь обратить кого-либо из них. Его внимательно слушали, пока он говорил о Христе и о любви к ближнему, но все отходили прочь, едва он заводил речь о ложности учения Магомета.
Поняв, что от дальнейшего пребывания в мусульманском лагере христианской вере не будет пользы, он распрощался с султаном, чтобы возвратиться обратно к христианам.
Мелек-эль-Камель пытался его удержать, предлагал золото и драгоценные камни, но Франциск, верный госпоже Бедности, ничего не захотел. Он согласился принять в знак дружбы лишь рог из слоновой кости, чтобы им созывать братьев, а также пропуск в Палестину.
И снова он в Дамьетте. После долгой осады, 5 ноября город сдался, и крестоносцы разорили его дотла. Как голодные волки бросались они на все, алчность овладела каждым.
Франциску стало тошно, он решил вернуться в Италию.
В Дамьетте с крестоносцами он оставил несколько братьев и сел на корабль до Сан Джованни д'Акри, где его уже ждал брат Илия.
С ним он отправился паломником в Святую Землю.
Его серафическая душа погрузилась в воспоминание Тайн нашего Искупления; он прошел по всем местам земной жизни Иисуса.
Перед Вифлеемской пещерой и Гробом Господним он испытал духовное потрясение и вернулся в Италию, исполненный душевного волнения и сердечной радости, как цветок, раскрывшийся от солнечных лучей и испускающий пьянящий аромат.
Глава ХХ,
Отправляясь в Святую Землю, Франциск оставил двух братьев замещать себя: брата Маттео из Нарни и брата Григория из Неаполя.
Первому надлежало не покидать Порциунколы, чтобы принимать вступающих в орден, второму — посещать разные общины и смотреть за тем, чтобы соблюдалась святая дисциплина.
Однако весьма скоро начались нестроения, позднее усилившиеся из-за ложного слуха о смерти
