отвергнув все земное. Радостный, как менестрель, он отправился завоевывать мир.
Каким дальше будет его путь?
Он не сомневался, что из Ассизи, если и двинется, то лишь навстречу сестре смерти, и та распахнет перед ним врата в вечность.
Глава XXV,
«Смерть праведников драгоценна для Бога». Такая смерть — это завершение долгой и победоносной борьбы, долгожданная награда, обретенная ценой несказанных жертв.
Вот почему Франциск, несмотря на телесную муку, пел. Он чувствовал себя, как перелетная птица, когда дуновение весны, первая зелень в полях и благоухание в воздухе призывает ее вить гнездо и заливаться трелями.
В изумлении братья, служившие Франциску, известили викария — брата Илию. Радость Франциска не покажется ли чрезмерной и неуместной? Не сочтут ли ее дерзкой перед лицом строгой смерти?
Викарий слегка попенял дорогому больному, но Франциск не смутился. Люди не могли вместить того, что он чувствовал:
— Позволь мне, брат, радоваться в Господе и восхвалять Его в моих недугах. Ведь милостью Святого Духа я так приобщился моего Бога, что по милосердию Его могу радоваться во Всевышнем.
Лето прошло. Осень обещала быть сухой и мягкой.
Еще один врач наведался к больному. Святой устремил на него взгляд и спросил:
— Брат врач, что ты скажешь о моем брате теле?
— С Божьей помощью, отче, оно исцелится и будет здраво.
Обычная ложь, какой из жалости утешают больного в последние минуты жизни. И, как правило, глупая ложь, ведь она мешает умирающему должным образом приготовиться к великому исходу.
Но душу Святого нельзя было обмануть:
— Скажи мне всю правду, Бенбеньяте, я не младенец.
— Отче, — ответил тогда врач со всей правдивостью, — по понятиям нашей науки болезнь твоя неизлечима, и думается мне, что в конце сентября или в первых числах октября, ты от нее помрешь.
— Ежели так, то добро пожаловать, сестра смерть, — заключил Святой, охваченный великой радостью.
В «Гимне брату Солнцу» недоставало последней строфы. Франциск продиктовал ее брату Леоне и брату Анджело, а те спели ее отцу:
«Хвала Тебе, Господи мой, за сестру нашу смерть телесную…»
Теперь дням его жизни приходил конец. Встреча с избавительницей смертью была недалеко.
Братья опустились на колени. Бернардо да Квинтавалле, первый сын, поместился справа, брат Илия — генеральный викарий — слева.
Как некогда патриарх Иаков, Франциск скрестил руки и спросил, на кого он возложил правую руку.
— На брата Илию, — ответили ему.
— Так тому и быть.
Потом возвел больные глаза к небу и воскликнул:
— Тебя, сын мой, благословляю во всем и на все, как могу, и более, чем могу, а чего не могу, пусть сотворит в тебе Тот, Кто все может...
И, обратившись к остальным, добавил:
— Прощайте, дети мои, живите в страхе Божием и пребудьте всегда в Нем...
Все застыли в глубоком безмолвии, лишь изредка прерываемом с трудом сдерживаемыми рыданиями.
Но то был еще не конец. Истинный рыцарь не может умереть, как лавочник, в четырех стенах богатого дома. Его душе нужен простор, там она возвратится к Богу.
Так и Франциск.
Получив разрешения у епископа и подесты города, он просил доставить его в Порциунколу, где в тишине простой хижины мог бы напоследок послушать пение птиц и шум листвы.
На полпути Франциск попросил сделать остановку. Весь Ассизи открывался перед ним. Его больные глаза ничего не видели, но он обратил взгляд к родному городу.
Ассизи, счастливая родина. Этот город Провидением был избран для осуществления любовно выпестованного замысла!..
«Бог да благословит тебя, ибо многие души через тебя спасутся, и многие рабы Всевышнего, обитающие в твоих стенах, будут избраны для Царства вечного».
Святой прощался с городом, все сопровождавшие его обливались слезами.
В Порциунколе Франциска ждала блаженная кончина.
Сыновьям, которых он оставлял сиротами, он продиктовал «Завещание», после его кончины оно послужит им духовным напутствием и проведет среди жизненных бурь; к нему, как к чистой струе, они будут припадать, набираясь сил и укрепляясь для восхождения духа.
Кларе и бедным затворницам обители Св. Дамиана, горько его оплакивающим, Франциск послал благословение и краткое увещание — хранить верность Уставу, он обещал скоро с ними свидеться.
У брата тела, которое он так жестоко держал в узде, он просил прощения и примирения.
Потом мысль его улетела далеко. В Риме, вечном городе, пребывала Якопа, совершенная женщина, столько раз благочестиво дававшая ему приют в своем доме.
Франциск желал увидеть ее перед смертью и просил брата написать ей письмо. Но внезапно послышался стук в дверь: это была она, с двумя детьми, Бог таинственно послал ей весть.
Святой был глубоко растроган и позволил Якопе ходить за ним в последние мгновения, как Христос позволил благочестивым женщинам быть при Его кончине и позаботиться о Его теле.
С материнским чутьем знатная римлянка предложила Святому отведать приготовленной для него сладости, но уста его, некогда вкушавшие золу, отказались принимать пищу.
У него не хватило сил на последний рыцарский жест — слишком ослабла плоть.
Пробил последний час на Божиих часах.
Святой думал о Христе, умершем на кресте, он хотел уподобиться Ему.
Он просил раздеть его и нагим, всего лишенным, в совершенной бедности, положить на холодную землю. Но подчинился викарию который приказал ему во имя святого послушания одеться и дал свое рубище.
Пятница, 2 октября. Франциск утратил представление о времени.
Ему казалось, что еще четверг, и он просил прочитать ему то место из Евангелия, где говорится о Страстях Христовых, потом благословил хлеб и раздал его присутствующим в память Тайной вечери.
Весь этот день и часть следующего он провел в непрерывном экстазе.
Вечером в субботу 3 октября смерть, наконец, явилась за ним.
Солнце заходило, за горой Амиата пылал закат, яркой серебряной лентой вилась река Тешо. Шумела листва, миром дышала вся равнина, пребывавшая в трепетном ожидании.
Франциск запел 141-й Псалом:
— Господи! к Тебе взываю; поспеши ко мне,
внемли голосу моления моего, когда взываю к Тебе.
В этот миг он снова ощутил в себе борения, которые, как он надеялся, давно утихли в нем. Страх напал на него, он почувствовал отвращение к смерти. Умирание бренной плоти, которого он так желал в
