немедленно уволиться из армии. У некоторых что-то погасло в душе, и они стали непробиваемыми и циничными. А кто-то и всегда относился ко всему, лично его не касающемуся, довольно равнодушно.
Денис же так и не смог приспособиться. И каждый раз был для него как в первый раз. Он до боли переживал каждую новую картину убийств, грабежей и разрушений. И сладкий дым сгоревшего мяса, и черный пепел, и слетающееся воронье, и братские могилы… Иногда ему хотелось кричать: «Что вы все делаете? Зачем? Разве мало на нашей земле места?!». А потом сам же и думал: «И осетины, и ингуши считают, что эта земля — именно таки конкретно их, а не чья-то абстрактно «наша». И места на ней для всех не хватает».
Однажды появилась мыслишка, что, пожалуй, надо бы уходить из армии — зачем ему все это? А потом он внезапно понял — такая острая, ясная, кристально прозрачная была мысль — что теперь он, видевший все это, никогда не сможет быть обычным человеком, он не сможет вести обычную жизнь, общаться с людьми, которые этого не видели, которым все это дико и чуждо, которые не смогут понимать его… И только здесь, на Северном Кавказе он может найти тех, кому можно будет хоть что-то объяснить, рассказать, Может быть, даже почувствовать понимание…
Денис окончил училище, и отправился в войска. СКВО давно перестал быть «санаторно-курортным округом», и место на Северном Кавказе ему нашлось сразу.
Глава 3.
— Денис! Обойди поселок, выйди на ту сторону, и блокируй дорогу. Досматривай проезжающий транспорт. Мы сейчас выйдем на высоты, может, кто решит проскочить. Глядишь, кого и перехватим.
Максимов выслушал начальника штаба, тихо свистнул особым образом, и быстро собрал вокруг себя всех своих бойцов. Он коротко объяснил им задачу, и они цепочкой, все также тихо и аккуратно, пошли в обход селения по часовой стрелке. Местность была вполне проходимая, особых препятствий на пути не попалось, и минут через двадцать группа вышла в намеченную точку — к дороге. Ца-Центорой по-прежнему молчал.
— Да удрали уже давно все, кто хотел, — лениво протянул прапорщик. — Чего тут ловить теперь?
— Маскируемся, и ждем, — не обратил на его слова никакого внимания Денис.
Они разбились на две группы: по одну сторону остался Гонза, Мичман и Денис, по другую — Моисеенко и Татарин.
Денису уже и самому хотелось, чтобы все это быстрее закончилось, и можно было вернуться к основным силам. Уж очень хотелось жрать, а у них давно ничего не было. Да и воды во фляжках оставалось, если честно, на самом донышке. Они только что проходили родник, но Максимов не разрешил останавливаться, сказал, что на обратном пути спокойно наберут сколько хотят, а сейчас надо поторопиться.
Правда, теперь ему уже казалось, что он зря он так гнал. Видимо, ждать на дороге действительно некого, а сколько придется сидеть в засаде — еще неизвестно. Впрочем, солнце неумолимо клонилось к закату, а на ночь Попов их не оставил бы точно. Мало ли что?
Однако, вопреки всем рассуждениям, внезапно послышался шум автомобиля. Денис, Гонза и Мичман переглянулись. В клубах пыли показалась темно-зеленая, местами подкрашенная обычной масляной краской, «санитарка». Не успела она поравняться с засадой, как не в меру шустрый прапорщик выскочил из-за кустов, и угрожающе размахивая автоматом, перегородил машине дорогу.
«Санитарка» не только не притормозила, но прибавила скорость, и явно попыталась задавить Моисеенко. Тот, как в кино, прыгнул рыбкой в сторону, так что кабина зацепила только его ботинок. Однако и этого хватило, чтобы прапорщик с воплем кубарем покатился куда-то в сторону.
— Стреляй по колесам!! — крикнул Денис то ли себе, то ли своим бойцам, выскочил из засады, и открыл огонь по удалявшемуся автомобилю. Тот зарыскал из стороны в сторону, развернулся посреди дороги и остановился. С другой, противоположной от Дениса стороны, открылась дверца, и из «санитарки» в сторону леса рванула какая-то быстроногая женщина. Расстояние было приличным, но старлею все же показалось, будто из-под черного бабьего платка мелькнула на мгновение белая прядь волос.
«То ли крашеная, то ли седая? Вряд ли блондинка. Но если блондинка, то…», — какие-то ненужные мысли мелькнули в голове Максимова, пока он мчался к машине, и пропали.
— Гонза! Догони ее! — прокричал Денис бойцу, тот на ходу кивнул, и исчез в зарослях.
— Не стреляйте! Не надо!
Около машины с поднятыми вверх руками стояли двое: один — явно местный — черный, и сам весь в черном, и второй — совершенно непонятный тип — тоже вроде весь в черном… Но как-то очень уж не подходил он к местности, чем-то выделялся. Взгляд у него был какой-то…. Не здешний взгляд, странный очень. И волосы длинные.
— Там раненый, — показал на машину местный.
Татарин и Мичман обыскивали пленных; Денис заглянул в салон. М-да… Пуля попала водителю в поясницу — с ним нужно было что-то срочно делать.
— Отдай, сука! — заорал Мичман.
Денис тут же выскочил наружу. Боец что-то выдирал из рук длинноволосого типа, а тот яростно вцепился в предмет, и громко орал на совершенно незнакомом языке. «Что-то очень знакомое…», — показалось Денису. — «Что-то… Ба! Да это же французский! Никак — иностранец! Этого еще не хватало!».
Денис подошел ближе, и с силой ударил чудика прикладом по рукам. Иноземец с воплем выпустил из рук то, за что он так усиленно боролся.
— Что это? — спросил Мичман.
— Это видеокамера, — задумчиво ответил Максимов. — Какая-то маленькая, я раньше таких и не видел. Наверное, жутко дорогая.
Переставший вопить француз побледнел.
«Чего он так испугался? Что мы отберем видеокамеру? Правильно, отберем. Но что-то тут не совсем так. Иностранец, один, посреди Чечни, с видеокамерой. На заложника не похож… Совсем, скажем, не похож…».
Неожиданно очнулся местный:
— Это представитель французской гуманитарной миссии. (Он показал на чудика). А мы — его помощники. Вы это все зря очень сделали… Надо раненому нашему помочь.
— А чего так убегали? — зло спросил Денис. — Прапорщика нашего сбить хотели.
— Так бандиты кругом, — пожал плечами местный.
— А что за баба с вами была?
— Так тоже француженка.
Денис снова заглянул в салон. Раненый уже не стонал, только сипел сквозь зубы, под ним натекла большая лужа крови. «Что же делать?» — подумал Максимов. — «Интересно, машина на ходу или нет?».
Он грубо подвинул раненого водителя, сел за руль, попытался ее завести… Бесполезно. Даже стартер не заработал. Денис сплюнул. Возникала неприятная перспектива: тащить трехсотого на руках. Хотя, впрочем, можно было заставить это делать местного или француза. А еще лучше — их обоих вместе.
— Товарищ старший лейтенант! — по уставному обратился к Максимову Мичман. — А можно посмотреть, что там на камеру записано?
— Можно, наверное, — неопределенно ответил Денис. Сейчас его много больше интересовало, как организовать транспортировку раненого духа.
Хотя секунду спустя он решил, что можно, и правда, краем глаза глянуть, что там записано. Может быть, что-то важное? И что он так об этом духе париться? Родственник он ему, что ли? Останавливаться надо было сразу. Вон, Моисеенко только сейчас к машине едва ковыляет.
