планах? – он отвратительно расхохотался. – Она собирается выйти замуж за проклятого каторжника!
Сара заметила, как напрягся Доминик, торопливо шагнула к нему, положила ладонь ему на руку, сдерживая. Пусть сейчас он помолчит. Она попробует обуздать отца без его помощи… Эдвард повернулся к дочери, уставился на нее, лицо внезапно стало серым, глаза, казалось, вот-вот выкатятся из орбит.
– Правда ли все, что говорит этот человек? – он тяжело дышал, говорил хрипло. Пятясь, Эдвард ухватился за полированную поверхность буфета, чтобы не упасть. Саре стало жаль отца, но больше откладывать она не могла.
– Да, папа, я собираюсь выйти за него замуж, – Доминик ласково посмотрел на нее, потом снова напряженно уставился на ее отца. Эдвард смотрел на дочь, словно завороженный, губы у него побелели.
– Я не позволю…
Сара упрямо поджала губы и высокомерно вздернула голову. Доминик хотел что-то сказать, надеясь принять удар на себя, но Сара сжала его руку, останавливая благородный порыв.
– Ты не сможешь запретить мне, папа. Отец закрыл глаза и поморщился. Потом вновь посмотрел на дочь, в глазах стояли боль и упрек.
– Сара, Сара, я всегда хотел тебе только добра. Нет, я не могу позволить тебе выйти замуж за этого… мужчину. Приму все возможные меры, чтобы уберечь тебя от позора.
– Я буду не опозорена, а осчастливлена, па. Каким образом ты сумеешь остановить меня? Закуешь в кандалы?
– Если придется… – Эдвард Маркхэм казался сейчас бесконечно усталым.
Сара посмотрела на отца и спокойно объявила:
– Если ты не разрешишь мне выйти за него замуж, то ввергнешь и меня, и себя в еще большее бесчестье, потому…
Сара встревоженно посмотрела на отца, она все еще колебалась, стоит ли открывать отцу все до конца. Отец был мертвенно-бледен, Доминик внезапно насторожился. Женщина вздохнула, проглотила ком, застрявший в горле и договорила:
– Потому что у меня будет ребенок, папа. Ребенок Доминика.
Мужчины оцепенело уставились на женщину. Один – растерянно, другой – злобно, третий – горестно. Казалось, их испепеляющие взгляды вот-вот прожгут на лице Сары отверстия.
ГЛАВА 27
Этот день должен был оказаться таким счастливым, праздничным. Обычно, невесты буквально утопали в цветах и кружевах, улыбках и поздравлениях. Свадьба Сары была больше похожа на похороны.
Девушка оделась в простое шелковое платье, которое когда-то принадлежало ее матери. Свадебное платье Джейн Маркхэм хранилось на чердаке, тщательно укутанное в чистые простыни. Но при данных обстоятельствах Сара не хотела надевать его. Она посчитала, что это причинит отцу слишком сильную боль. Доминик настаивал на том, чтобы она была в белом платье. Во время одной из нечастых встреч он напомнил ей, что она пришла к нему в первый раз девственницей.
Казалось, отец, наблюдая, как она становится миссис Доминик Галагер, старел на глазах. Он, вероятно, был старым, догадалась Сара. И посмотрела на отца через плечо, пока священник произносил слова, которые навсегда свяжут ее с Домиником. Сара прикинула и вспомнила, что скоро отцу исполнится шестьдесят…
Лидия тоже присутствовала на церемонии. В глазах у нее поблескивали злорадные огоньки. Наконец-то, она стала свидетельницей того, что можно назвать последним шагом к падению падчерицы. Лиза стояла рядом с матерью, девушка испуганно и взволнованно наблюдала, как ее сестра выходит замуж за каторжника. Обе леди были в розовато-лиловых нарядах – принципиально облачившись в цвет легкой скорби. Конечно же, Лиза выбрала этот цвет не нарочно.
Доминик облачился в черный сюртук и серые брюки. На шее был галстук снежной белизны. Молодой человек казался Саре таким красивым, что она не могла отвести от него взгляда. Он явился единственным светлым пятном в этот день. Одежда, надетая на нем, принадлежала отцу Сары, миссис Эботт прекрасно все подогнала для Доминика. Она не пришла на церемонию, потому что Лидия и Лиза были против. Они заявили, что найдут для себя другое дело, если экономка будет стоять рядом с ними во время венчания. Но Сара знала, что миссис Эботт находится сейчас на кухне и старательно колдует над белым свадебным тортом. У Сары не хватило духу сообщить женщине, что вряд ли кто-то станет есть торт.
Они сочетались браком именно в той комнате, где произошла последняя безобразная сцена. Доминик был сам не свой. Он редко улыбался и почти не смеялся. Взгляд синих глаз был грустным, а порой – почти мрачным. Сара несколько раз пыталась его разговорить, отвлечь от печальных мыслей, попросить его поделиться сомнениями. Она боялась, что он расстроен из-за беременности. Но Доминик был по-прежнему суров и сдержан, едва взглянул на нее и ничего не ответил. Сара не знала, что делать, как себя вести. Ей хотелось ударить его или зарыдать. Но она не стала делать ни того, ни другого. После церемонии у нее будет достаточно времени, чтобы обо всем расспросить мужа.
– А ты, Сара Джейн Элизабет Маркхэм…
Теперь священник обращался к ней. Сара сжала Библию, руки у нее почему-то сразу замерзли. У нее не было букета цветов. Голос звучал бесстрастно и отчетливо. Кристальная холодность и чистота собственного голоса удивила Сару. Внутри все сжималось в комок, нервы были на пределе.
Потом священник обратился к Доминику. Даже не взглянув на невесту, молодой человек произнес слова, которые сделали их мужем и женой. Сара пристально смотрела на него, пока он говорил и поняла, что совсем не знает этого высокого, черноволосого, потрясающе красивого мужчину. В хорошей одежде, с гладко зачесанными назад волосами, он выглядел отчужденно и совсем не походил на мужчину, с которым она дралась, которого любила и с которым спала в одной постели.
Наконец, священник объявил молодых людей мужем и женой, Доминик повернулся к ней. Даже через тысячу лет она не сможет забыть ярко-голубые глаза, какие могут принадлежать только уроженцу Ирландии.
Он прикоснулся к ней холодными, словно бы чужими губами, наверное, только потому, что был обязан это сделать. Но в конце концов, все-таки улыбнулся, когда Эдвард с видом человека, умеющего выходить с честью из любой неприятной ситуации, предложил тост за здоровье новобрачных. Сара тоже улыбнулась, так же печально, как и Доминик. К поздравлениям присоединился священник. Принесли и разрезали торт, выпили еще раз, и на этом свадьба закончилась. А муж и словом не обмолвился с женой.
Миссис Эботт принесла торт и сразу же удалилась на кухню. Лидия и Лиза отправились в свои комнаты, чтобы обязательно отдохнуть днем. Ведь дневной сон необходим для сохранения красоты. Священник отправился следом за миссис Эботт, соблазнившись горячим завтраком.
Оставшись наедине с дочерью и зятем, Эдвард допил одним глотком оставшееся в бокале вино, поставил бокал на полированный буфет, отчищенный по случаю свадьбы до блеска и направился к Доминику.
– Галагер, ты хорошо знаешь, что мне не нравится эта ситуация. Моя дочь вышла за тебя замуж по своей воле. Возможно, глупая девчонка разрушила свое будущее.
Доминик поднял голову, мрачно и пристально уставился на тестя. Эдвард продолжал свою речь:
– Но, как бы там ни было, что сделано, то сделано. Вы с Сарой поженились. И полагаю, скоро сделаете меня дедом…
Он протестующе поднял руку, как только Доминик собрался заговорить, сохраняя суровый вид. Молодой человек неохотно уступил, а старик продолжал:
– Я хочу, чтобы ты знал, к тебе не будут относиться с предубеждением. Как муж моей дочери ты можешь оставаться на Ловелле сколько угодно. Мне бы очень хотелось, чтобы Сара была счастлива.
– Спасибо, сэр, но…
Лицо Доминика несколько смягчилось, разгладилось, но взгляд оставался по-прежнему откровенно неприязненный. В это время в комнату вошла Тесс и передала пакет. Сара услышала последние слова отца и начало фразы Доминика. Она знала, что он собирается отказаться. Но Эдвард снова заставил его замолчать.
– Я понимаю, что нас еще очень многое разделяет. Но, думаю, что ради моей дочери и ее ребенка, а
