Михаил Андреевич некоторое время молча смотрел на человека, отнявшего у него сына, затем махнул рукой, и Максима увели в дом.
– Отвезите меня в милицию!! – закричал Максим, пытаясь вырваться из рук мужчин, державших его за плечи. – Я вам ничего не сделал!
К Михаилу Андреевичу подошел Резо. Он держал свой знаменитый чемоданчик, который Гаврила называл «волшебным».
– Объясни ему, почему он здесь, – бесцветным тоном произнес Никлогорский, глядя в вечно молодое лицо стоящего напротив мужчины.
– Вы остаетесь? – спросил Резо.
Михаил Андреевич кивнул:
– Подышу воздухом.
Резо исчез в доме, а Михаил Андреевич направился к елям и долго гулял под их вкусно пахнувшими ветвями, размышляя о своей жизни. Ни единой мыслью он не коснулся Макса Бурмистрова, словно начисто стер его из своей памяти. Он вспоминал прошлое, свои ошибки и победы. Сына, его задорный смех и веселый характер. Немногословного Борю – Груду Интеллекта, который всегда хмурился, подыскивая нужные слова для ответа. Он думал о Гии и о его отчаянных, рискованных поступках. Обо всех тех, кто шел по жизни с ним рядом и кого он потерял. Но больше всего Михаил Андреевич размышлял о своем будущем.
Спустя два часа, когда охрана заволновалась и уже готовилась отправиться на поиски хозяина, он вышел из леса и посмотрел на светящееся окно домика. Вскоре в дверях показался Резо. Он остановился на крыльце и вдохнул свежий холодный воздух. Глаза его ярко горели, на лице играл румянец – это было заметно даже в темноте. Как мальчишка, Резо лихо спрыгнул со ступенек и, тихо что-то насвистывая, подошел к Никлогорскому. Михаил Андреевич не спросил о том, что происходило в доме во время его отсутствия, и Резо не стал ничего ему рассказывать, лишь дотронулся до его протянутой руки.
– Благодарю тебя, Резо, – сухо сказал Михаил Андреевич.
Опустив голову, он медленно направился к машине, ни разу не оглянувшись на маленький домик, где наконец была поставлена точка в этой печальной истории, полностью перевернувшей его жизнь.
Глава 37
Ирина вышла из офиса «IrVi Group» веселая, немного опьяневшая от шампанского, раскинула руки в стороны и, не обращая внимания на прохожих, прокричала:
– Как же хорошо!
Марат, остановившийся на ступенях, с улыбкой смотрел на нее. Двадцать минут назад Ирина передала свои акции Георгию Заимису и навсегда распрощалась с «IrVi Group». Так же она попрощалась и со своей работой в банке, потому что управляющий, рассерженный непозволительно долгим отсутствием своего ведущего экономиста, позвонил ей и попросил госпожу Линдерман уволиться, если она в ближайшие дни не объявится. В ответ на эту угрозу Ирина рассмеялась до слез, совсем как сейчас, когда она, задрав голову, смотрела на верхние этажи здания компании, часть которой еще совсем недавно принадлежала ей.
– Не жалеешь? – спросил Марат, взял Ирину под руку и повел к машине, за рулем которой сидел Гаврила.
– Ни капли! – воскликнула Ирина и попросила: – Давай пройдемся. Такая чудесная погода!
Марат ежился от холода, но, улыбнувшись, кивнул в знак согласия. Ирина показала Гавриле, что они пойдут пешком, тот дал понять, что ему все ясно. Завел машину и, проехав метров пятьсот вперед, остановился.
– Глупо сожалеть о том, что никогда мне не принадлежало, – сказала Ирина.
– Тогда почему ты не отдала им и деньги, которые тебе оставил отец? – усмехнулся Марат. – Только акции.
Ирина толкнула его в плечо и звонко рассмеялась.
– Об этом же спросил Дмитрий, – сказала она.
– Как он?
– Лучше не бывает. Кокетничает с медсестрами, погряз в любовных интригах с молодыми докторами. В общем, выздоравливает. Еще несколько дней, и его выпишут.
– Неужели тебе не холодно?
– Нет! Мне жарко.
Марат взял ее лицо в ладони и с нежностью посмотрел в ее лучистые глаза.
– Счастлива?
– Очень, – прошептала Ирина. – Но я еще ничего не забыла. Я разрываюсь между болью и радостью. Когда я думаю о Таисии, у меня появляется ощущение, будто все мое тело болит и крошится на куски. Открываю глаза – все на месте, ничего не изменилось, лишь в душе – пустота и разочарование. Потом все проходит, я вновь начинаю дышать, чувствовать, как стучит сердце в моей груди, и понимаю, что хочу жить дальше.
Она сделала несколько шагов вперед, вдруг остановилась и, обернувшись, посмотрела на здание «IrVi Group».
– Все-таки ты жалеешь, – сказал Марат, увидев грусть в ее глазах.
– Из-за этой груды стекла и бетона вся моя жизнь полностью изменилась. Если бы отец заранее знал, что произойдет после его смерти, он никогда не вписал бы меня в завещание. И я…
– До сих пор работала бы в банке, – продолжил за нее Марат. – Каждый вечер возвращалась бы в пустую квартиру, плакала бы из-за своей безответной любви к Дмитрию… Правильно?
– Да, – вздохнула Ирина. – Все осталось бы на своих местах.
– И мы никогда не встретились бы. – Марат взял ее за руку и поцеловал в теплую ладошку. – Пора перестать думать о прошлом. Партия разыграна, нужно идти дальше.
Михаил Андреевич обнял друга за плечи и повел в дом. Гия, как всегда, ворчал из-за слишком высоких ступеней.
– Старею, Миша, – сказал он. – Одышка появилась. Сердце чаще дрожит… Пора на пенсию.
– Тебя не отпустят, – улыбнулся Михаил Андреевич. – Да ты и сам не способен сидеть без дела.
– А что? Займусь розами, как ты. Научусь составлять букеты, открою цветочный магазин! Но еще лучше – уеду туда, где круглый год лето. – Гия недовольно посмотрел на густо сыпавшийся с неба снег и передернул плечами. – Каждый год для меня зима – большая неожиданность.
– Виски?
– Еда! – поправил друга Гия. – Хочу пообедать в кругу семьи.
Михаил Андреевич, улыбаясь, посмотрел на часы.
– Еще полчаса, – сказал он. – А в ожидании можно и стаканчик опрокинуть.
Гия подошел к окну и с легкой грустью в глазах посмотрел на Марата и Ирину, гулявших в побелевшем от снега саду. Ирина что-то сказала Марату, он легонько толкнул ее. Ирина поскользнулась и, падая, увлекла Марата за собой. Громко смеясь, они рухнули на землю, подняв в воздух серебристое облако снега. Гия тихо вздохнул, глядя на эту беззаботную картину любовного счастья. Михаил Андреевич подошел к другу и протянул ему стакан.
– Внуков хочу, – сказал он, отпив глоток из своего бокала. – Переквалифицируемся в дедушек и будем катать детишек на санках. Может, тогда наконец ты полюбишь зиму?
– Полюблю, – сказал Гия и зажмурился от внезапно набежавших на глазах слез. – Черт с ним, с летом!
