Ворочаясь, как медведь в малиннике, выбираюсь из тростников и вижу песчаный берег. Он в пяти шагах от меня. Сосны высятся чуть подальше. Серые небеса надо мной неожиданно прорезает ослепительно-белая полоса. Мощный рев заставляет меня пригнуться. Рев усиливается. Я задираю голову и вижу над сосняком сияющее пятно, окруженное языками пламени.
Секунду спустя пятно трансформируется в гигантский яйцеобразный аппарат, опускающийся вниз на огненных столбах. Поднимается сильный горячий ветер. Он вздымает в воздух песок, гнет сосны, укладывает на воду тростник. Я, все также по колено в воде, поднимаю руку, чтобы прикрыть глаза. И тут пламя гаснет, рев смолкает. Стальное яйцо раскалывается на четыре отливающие сталью дольки, которые еще в воздухе претерпевают удивительные изменения. Гладкие поверхности прорезают тонкие линии, каждая долька начинает дробиться, мелкие сегменты двигаются, срастаются, вытягиваются или, наоборот, утолщаются, и вот уже в нижней части долек я вижу по две опоры, а по бокам — нечто напоминающее огромные руки. Четыре человекообразные металлические фигуры, не меньше пяти метров в высоту каждая, мягко опускаются на песок. Их руки-манипуляторы заканчиваются устрашающего вида стволами, а из открывшихся на головогруди люков появляются зловещие острые головки ракет.
«Надо сваливать!», — запоздало думаю я.
Бежать и в самом деле поздно — вооруженные до зубов боевые шагающие машины, роботы, или чем там являются эти монстры? — находятся совсем близко. То есть они меня видят. Чувствуют. Осязают локаторами. И немедленно берут на прицел.
Такое вот будущее…
Один из четырех гигантов, издавая металлический шелест, начинает двигаться в мою сторону. Остальные занимают позиции на берегу.
— Черт! — машинально произношу я и поднимаю руки, показывая, что не имею никаких дурных намерений.
А что еще остается делать?
От холода и волнения у меня зуб на зуб не попадает. Монстр подходит совсем близко. Он нависает надо мной, как Голиаф над Давидом. Вот только у Давида была смертоносная праща, а у меня — только пистолет Нефедова. Он годится лишь на то, чтобы застрелиться.
Гигант останавливается. Надо что-то делать.
— Я пришел с миром! — кричу изо всех сил и поднимаю руки выше, мол, смотрите, у меня ничего нет.
Неожиданно выпуклые сегменты брони на груди монстра раздвигаются, и я вижу внутри человека. Настоящего человека будущего. Он облачен в серый комбинезон, перехваченный в нескольких местах металлическими полосками; на голове — шлем с прозрачным забралом.
Воспринимаю все увиденное спокойно. Похоже, я просто разучился удивляться.
С тонким скрипом на песок ложится пандус и человек спускается, покидая свою боевую машину. Я рассматриваю его лицо, худощавое, усталое, с тонкими, плотно сжатыми губами. Глубоко посаженные глаза смотрят на меня с интересом, но в них я замечаю еще что-то… Удивление? Недоумение? Да, пожалуй, именно недоумение, словно хозяин стального титана не ожидал меня встретить.
Или ожидал, но не меня?
Он делает шаг, другой, поднимает забрало и негромко спрашивает:
— С кем имею честь?
Спрашивает по-русски!
Замечаю у него на груди, там, где сердце, белый кружок, а в нем греческую букву ?.
— Артем Новиков, — отвечаю, как во время представления на соревнованиях, и добавляю зачем-то: — Город Казань, Советский Союз.
Человек улыбается, приветливо машет рукой — выходи, мол, чего стоять в воде. Опускаю руки, выбираюсь на берег, сбрасываю мокрый рюкзак.
— Меня зовут Иван Ильич, товарищ Артем, — говорит человек. — Я так понимаю, вы — посланник?
— Т-товарищ? — у меня в голове творится черт знает что.
— Ну, естественно, — он продолжает улыбаться, хотя улыбка становится какой-то резиновой, ненастоящей.
— Вы давно в пути? — интересуется Иван Ильич, внимательно разглядывая меня.
— Очень давно, — искренне отвечаю я.
— Быть может, поднимемся на борт, — он кивает куда-то вверх. — Отдохнете, пройдете курс восстановления…
— Увы, — развожу руками, — дел много.
— Да, дела, дела… — туманно произносит Иван Ильич. — А почему он сам не пришел?
Кто такой «он» — я, конечно же, не знаю. И чтобы не попасть впросак, неопределенно пожимаю плечами.
— Но у вас есть что-то для меня? — опять очень неопределенно спрашивает он.
«Что у меня должно быть? — я чувствую себя неуютно. — Похоже, этот Иван Ильич принимает меня за другого. Вот откуда это радушие! Сейчас все вскроется, выяснится, и он отдаст приказ своим бойцам размолотить меня в пыль».
И тут я вижу шеврон на рукаве. Темно-синий круг, вверху — красная звезда, в центре — черный волк на фоне полной Луны, а внизу две буквы: АП.
Мои последние сомнения рассеиваются. Эмблема почти такая же, как у нашего отряда «Црвены Вукови». Все верно, все правильно! Будущее наступило. И в нем победили наши. Поэтому я отвечаю на последний вопрос моего визави утвердительно:
— Да, есть. Вот, возьмите.
Иван Ильич озадачен. Иван Ильич даже напуган. Он неуверенно протягиваю руку, словно второй кожей облитую серой металлизированной тканью.
Я снимаю с шеи коня и вкладываю фигурку в его ладонь.
Вот и все. Так просто, так буднично. Не ощущаю ни головокружения, ни ментальных воплей из прошлого, ни холода, ни жара.
Ни-че-го.
Конь проиграл. А я? Я выиграл? Впрочем, сейчас раздумывать над этим вопросом нет времени. Потому что Иван Ильич спрашивает:
— Это он направил вас?
Опять загадочный «он»! Но надо что-то отвечать и я говорю чистую правду:
— Я должен передать… вам. В вашем времени. Для ученых. Это очень важно.
— И все? — глаза Ивана Ильича буквально впиваются в меня.
Я смотрю на него, и с удивлением замечают, что радужки этого человека меняются. По ним расползаются от зрачков разноцветные волны. А, ну да, он же теперь имеет предмет! Однако быстро, у меня, помнится, глаза поменяли цвет чуть ли не через неделю после того, как я открыл шкатулку и взял коня в руки.
— Все.
— Ну, спасибо вам, — Иван Ильич перекладывает фигурку в левую руку и протягивает правую.
И тут где-то глубоко в душе у меня начинает шевелиться червячок сомнения.
— Я живу в конце двадцатого века.
— Добро пожаловать в будущее! — он улыбается.
— У вас уже коммунизм?
— Практически да, — улыбка становится шире.
— А зачем тогда все это? — я киваю на шагающую машину. — Разве в двадцать пятом веке воюют?
Он бросает на меня быстрый взгляд.
— Нет, конечно. Это для защиты.
— От кого?
— От диких зверей. Тут… — Иван Ильич обводит окрестности, — давным-давно поселились люди,
