признателен, если ты разрешишь мне самому ей все рассказать.
— Ты должен был… — Квин оглядел прохладный, тихий холл, — ты должен был хорошенько врезать мне.
— Но ты же крупнее меня, — легко признался Мэт.
— Я перестарался, Мэт. Со мной такого еще не было. — Квин подумал о Шантел, которая ждет его наверху, и о том, что ему нужно будет сделать, чтобы окончательно обезопасить ее. — Я запрыгнул на тебя обеими ногами просто потому, что это был первый след в этом деле.
— Судя по твоим словам, все, что хозяин цветочного магазина сообщил тебе, очень подходит ко мне.
— То, что подходит к тебе, подходит к любому мужчине. А я этого не понял, — усмехнулся Квин. — Не понял, потому что слишком близко подошел к Шантел. Знаешь первое правило служителей закона? Не принимай все близко к сердцу.
— Я так понимаю, в отношении тебя это правило не сработало.
— Да, так и есть. Она верит тебе, Мэт, — добавил Квин. — Думаю, тебе надо знать об этом. Даже после того, как я изложил ей все аргументы, она стояла за тебя горой.
Тронутый его словами, Мэт принялся теребить лацкан пиджака.
— Шантел — необыкновенная женщина.
— Это самая красивая женщина из тех, что я знал. Она красива не только снаружи, прекрасна ее душа. Она — цельный человек. Но ты не замечаешь ее цельности, смелости или преданности, когда просто смотришь на нее. Мне потребовалось какое-то время, чтобы заглянуть ей в душу и увидеть ее красоту. Он передернул плечами, недовольный собой. — И если бы я так же, как она, верил в людей, которыми она дорожит, то не пошел бы по ложному следу.
Мэт проследил за взглядом Квина, который был устремлен на лестницу. «Квин перестарался, — подумал он, — а я действовал недостаточно активно». Последние несколько недель он был так сильно занят личными делами, что совсем не уделял своей подруге столько времени и внимания, сколько ей было нужно. Он повертел в своих руках бутылку. Надо срочно все исправить.
— Послушай, я немного погорячился, но я вижу, что ты влюбился в Шантел не менее сильно, чем и я в Марион. Наверное, я поступил бы так же, как и ты.
— Может быть. — Квин снова посмотрел на лестницу. Он не хотел шампанского. Ему хотелось одного — остаться наедине с Шантел, хотя он знал — ей нужно увидеться с Мэтом и поговорить с ним. Она почувствует облегчение, но, может, ее охватит такое же отчаяние, какое охватило и его. Они зашли далеко, но никуда не пришли. — Я искренне сочувствую Шантел. Ей столько пришлось пережить.
— Я тоже. Мэт положил руку ему на плечо. — За последние несколько месяцев я узнал, что любовь может свести людей с ума. Брюстер тоже говорил об этом в своем интервью.
— В каком интервью?
— Оно опубликовано сегодня, целиком посвящено «Чужим», и Брюстер там много говорит о Хейли. Он так ее описывает, черт побери, что кажется, что это реальный человек. Но он высказал и целый ряд верных идей. Например, когда мужчина по-настоящему любит женщину, он видит в ней такое, чего не замечают другие. И не важно, любит она его или нет, возлюбленная остается для него смыслом всей жизни и управляет ею одним фактом своего существования. Знаешь, я даже расчувствовался, читая это интервью, — произнес Мэт с некоторой досадой в голосе. — Думаю, что понял, о чем он хотел сказать. Один раз он даже назвал Хейли Шантел.
— Что?!
— И репортер очень удачно это обыграл. Он заявил, что уж если писатель путает актрису с героиней своей книги, то Шантел, несомненно, получит приз.
— О черт! — Квин ударил кулаком по перила и побежал вверх по лестнице. — Да он же сегодня сам во всем признался! Выплюнул свое признание прямо мне в ладонь.
— Куда ты?..
Но Квина уже не было, поэтому Мэту ничего не оставалось, как переключиться на мысли о Марион.
Прошло не больше минуты.
— Вызывай пожарных! — заорал Квин, прыгая через три ступеньки. — Банный домик горит.
— Горит?
— Она там.
Не успел Мэт поднять трубку телефона, как Квин уже был у двери.
— Он заманил ее туда.
Шантел встряхнула головой, стараясь прийти в себя. Она попыталась встать на четвереньки, но перед глазами все плыло. Одновременно она почувствовала запах дыма, острый и резкий, такой же, как и на съемках. Но сейчас это совсем не спецэффекты, подумала она. Шантел услышала потрескивание и увидела, как загорелся пол.
Брюстер по-прежнему стоял, преграждая путь к задней двери, словно загипнотизированный видом огня, который очень быстро распространялся по помещению. Он не пытался спастись. Он хотел умереть здесь. И забрать ее с собой.
Шантел поднялась, задыхаясь от дыма и дико озираясь. Ее голова болела и кружилась, но она не могла позволить себе роскошь свалиться в обморок. Окна были слишком высоко. До них она не доберется. Передняя дверь была закрыта. Оставался только один выход — тот, который загораживал Брюстер. Надо было торопиться, пока туда не добрался огонь.
Она закашлялась, но Брюстер не услышал этого. Он не сводил глаз с огня, жадно пожиравшего заднюю стену. Жар в бане быстро нарастал, его волны уже достигали ее. Двигаясь стремительно, Шантел схватила полотенце и намочила его в ванне. Потом, обмотав им лицо, стала искать подходящее оружие.
Взгляд упал на музыкальную шкатулку, продолжавшую играть мелодию, которую постепенно заглушал звук бушевавшего пламени. Шантел схватила ее и на подгибающихся ногах приблизилась к Брюстеру сзади.
Он плакал. Она услышала это, занеся шкатулку над его головой. Ее лицо тоже заливали слезы, мешая видеть. Все это очень сильно напоминало сцену, которую она репетировала с режиссером и пыталась понять.
«Я — Хейли», — подумала она.
От дыма у нее помутилось в голове. Она находится в заброшенном домике в Новой Англии. Она — Хейли, и она сама навлекла беду на себя и на всех, кто ее любит. Ошибки прошлого, прошлая любовь, чьи- то чужие жизни. Если бы она не отдала свою любовь и невинность Брэду… А может, Дастину?
Усилием воли она сбросила наваждение. Нет никакого Брэда. Есть только Квин. Квин существует в реальности, а она никакая не Хейли, а Шантел О’Харли. А О’Харли никогда не сдаются.
Плача, она обрушила шкатулку на голову Брюстера.
Он упал к ее ногам, а она присела, дрожа и хватая ртом воздух, в котором оставалось все меньше кислорода — его поглощали пламя и дым.
Неужели она его убила? Шантел посмотрела на дверь, обрамленную языками огня. Это ее единственный выход. Путь к спасению. Она сделала шаг к двери, остановилась и наклонилась над Брюстером.
Он любил ее. Был ли он сумасшедшим или нет, но, что бы он ни сделал, он делал это ради нее. Потом, позже, она во всем разберется, но теперь она не могла спастись, не вытащив из дома его.
Она стащила с себя полотенце и накрыла им лицо Брюстера. Громко треснула потолочная балка, но она не осмелилась посмотреть туда. Она ни о чем не могла думать. У нее была одна задача — спастись. Подхватив Брюстера под мышки, она потащила его к двери. Туда, где полыхал огонь.
Через секунду она поняла, что у нее ничего не выйдет. В легких совсем не осталось воздуха, а ведь она тащила тяжелое тело Брюстера, и нужно было много сил. Огонь опережал ее, с каждой минутой подступая все ближе. Она ощутила на коже жар, словно исходящий из раскаленной печи, и горько пожалела, что у нее не хватило времени намочить несколько полотенец.
