Она тоже услышала шорох колес, посмотрела вниз и увидела, как промелькнул и исчез за поворотом блестящий белый кабриолет.
– Ты… ты думаешь, они нас видели? – спросила она.
Говард помедлил, обдумывая ответ.
– Нет, не думаю. Наверное, кто-нибудь был тут тоже на пикнике. Если бы они поднимались на холм, мы бы услышали шум мотора.
– Не услышали бы… если на нем глушитель, – сказала Арабелла. Она скользнула в свое автоплатье. – Я думаю, нам лучше уехать.
– Хорошо.
Он полез в свой «пикап».
– В следующее воскресенье… ты поедешь со мной? – спросил он.
Глаза его были серьезными, они умоляли.
– Да, – услышала она свой голос, – я поеду с тобой.
В следующее воскресенье было даже лучше, чем в первое, – день теплее, солнце ярче, а небо голубее. Снова Говард вынул ее из платья, прижал к себе, целовал, и снова ей не было стыдно.
– Пойдем, – сказал он, – я хочу тебе что-то показать.
Они стали спускаться вниз к лесному озеру.
– Но ты идешь ногами, – запротестовала она.
– Нас никто не видит, так не все ли равно? Пойдем!
Она стояла в нерешительности. Сверкавший внизу ручеек придал ей решимости.
– Пойдем, – сказала она.
Сначала ей было тяжело идти по неровной земле, но потом она привыкла и вприпрыжку бежала рядом с Говардом. У подножия холма они вошли в рощу, где росли дикие яблони. Через рощу пробегал ручеек, с журчанием обтекая поросшие мхом камни. Говард лег на землю и припал губами к воде. Она сделала то же самое. Вода была ледяная, Арабелле стало холодно, и кожа у нее покрылась пупырышками.
Они лежали бок о бок. Листья и ветви причудливо разузорили над ними небо. Их третий поцелуй оказался слаще прежних.
– Ты бывал здесь раньше? – спросила она, когда они наконец выпустили друг друга из объятий.
– Много раз, – сказал он.
– Один?
– Всегда один.
– А ты не боишься, что Большой Джим узнает?
Он рассмеялся.
– Большой Джим? Большого Джима не существует. Автопромышленники придумали его, чтобы запугать людей и заставить их носить автомобили, чтобы люди побольше покупали их и почаще меняли, а правительство содействует этому, так как без увеличения оборота автомобилей экономика потерпела бы крах. Сделать это нетрудно, потому что бессознательно люди давно одевались в автомобили. Весь фокус состоял в том, чтобы заставить людей носить автомобили сознательно, заставить их чувствовать себя неловко без автомобилей в общественных местах и, если возможно, даже испытывать стыд. Особого труда это тоже не составило, хотя, конечно, автомобили пришлось сделать маленькими и приладить к человеческой фигуре.
– Не смей так говорить. Это… это богохульство! Еще подумают, что ты нудист.
Он пристально посмотрел на нее.
– Так ли уж позорно быть нудистом? – спросил он. – А разве не позорно, например, быть хозяином магазина и нанимать мерзавцев вроде Гарри Четырехколесного, которые влияют на нерешительных покупательниц, а потом ломают их покупки, чтобы они не воспользовались пунктом договора, гласящим, что непонравившееся платье можно вернуть в течение суток? Прости, Арабелла, но лучше, чтобы ты это знала.
Она отвернулась, чтобы он не увидел ее слез. Он взял ее руку, нежно обхватил за талию. Она не противилась, когда он поцеловал ее в мокрые щеки. Приоткрывшаяся было рана затянулась, и на этот раз навсегда.
Он крепко обнял ее.
– Придешь со мной сюда еще раз?
– Да, – ответила она, – если ты хочешь.
– Очень хочу. Мы снимем наши автомобили и убежим в лес. Мы натянем нос Большому Джиму. Мы…
На другом берегу в кустах что-то щелкнуло.
Она застыла в объятиях Говарда. Кусты зашевелились, и показался полицейский в автомундире. Поднялась большая квадратная рука с портативным звуковидеомагнитофоном.
– Ну-ка, подойдите, – произнес громкий голос. – Большой Джим хочет вас видеть!
Судья Большого Джима неодобрительно посмотрел на Арабеллу из-за ветрового стекла своего черного
