более чем достаточно. И, к вашему сведению, ей всего шестнадцать лет.
– Шестнадцать? – изумилась Клодия. – Я бы дала ей…
– Знаю, она выглядит на двадцать три года с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать с половиной лет.
– Она назвалась вашей подружкой.
– Я догадался. Вы заявили об этом достаточно громко, так что половина населения центральной части Лондона теперь в курсе. Я повторяю свой вопрос: сколько?
Клодия помедлила в нерешительности.
– Зачем вам знать?
– Чтобы вычесть эту сумму из денег на карманные расходы. Очевидно, дочь получает больше чем нужно, если позволяет себе оплачивать дурацкие розыгрыши.
Хотя в глубине души Клодия ему посочувствовала, признаваться она в этом не собиралась.
– Не слишком ли суровые меры вы намерены предпринять? К тому же я, пожалуй, не смогу предоставить вам такого рода информацию. Это противоречит нашим моральным принципам.
– Моральным принципам? Моральным принципам? – Звонок телефона прервал его возмущенные возгласы.
– Мини-такси Райана, – ответила Клодия. Поступил заказ на обычный рейс в аэропорт, и пока она записывала адрес, Гамильтон не сводил с нее проницательного взгляда. Реагировать на его взгляд с холодным достоинством становилось все труднее.
– Если вы намерены все утро торчать в офисе, то, надеюсь, не рассчитываете, что я стану поддерживать с вами светскую беседу? – сказала она. – Я сегодня не в лучшем настроении, и мне не хочется общаться с человеком, который обращался со мной так, словно у меня чума.
– Чума? – фыркнул он. – Вы еще легко отделались! – Гамильтон шагнул ближе, и Клодия снова почувствовала дразнящий запах его лосьона, воспоминания о котором преследовали ее со вчерашнего вечера. Запах был едва уловимый – шепчущий. Клодия вдруг почувствовала, как сладко замерло сердце.
Память словно перекрутила назад видеопленку до того момента, когда она почувствовала губы Гамильтона на своих губах и он продемонстрировал ей, как «это» делается должным образом. В тот момент Клодия была настолько ошеломлена, что даже не сопротивлялась, теперь же наступила запоздалая реакция.
Они встретились взглядами, и девушка почувствовала, как что-то изменилось, они остро почувствовали присутствие друг друга, испытав трепет, который охватывает мужчину и женщину, когда те перестают быть друг для друга посторонними людьми.
Гамильтон заговорил снова, и ощущение испарилось.
– Все эти россказни о пари – вранье, я ведь вижу, что подобное занятие не для вас. Чем вы занимаетесь на самом деле? Может быть, вы актриса, оставшаяся без работы? Ваше представление привлекло внимание всех присутствующих в ресторане.
Вот было бы здорово, если бы его слова мог услышать старый учитель драматического искусства, тот самый, который сказал ей когда-то: «Тебе, Клодия, лучше забыть об артистической карьере. У тебя весьма посредственные способности!»
– Должна разочаровать вас, но последний раз я играла в школьном спектакле.
Клодия понимала, что больше всего Гамильтона интересует, почему она вообще появилась в ресторане. Он снова окинул ее взглядом.
– Как вас зовут?
Такого вопроса девушка не ожидала. На мгновение ей представилось, как ее привлекают к суду за преднамеренное нарушение спокойствия в весьма респектабельном ресторане.
– Зачем вам знать?
У него чуть приподнялись уголки губ.
– Почему вы нервничаете?
«Нет, к суду он меня привлекать не будет, – подумала Клодия с неожиданным облегчением. – Он не настолько сильно рассердился».
– Мой псевдоним Соблазнительная Натали, – любезно сообщила она, – или Прелестница Фифи, если приходится исполнять роль французской горничной. Удовлетворены?
– Придется удовлетвориться. Хотя бы для того, чтобы знать, кого не следует заказывать, если мне когда-нибудь придет в голову обескуражить своего злейшего врага. Я бы предпочел кого-нибудь, кто сыграет роль более профессионально.
Клодию его замечание задело за живое.
– Но вы сами сказали, что я привлекла внимание всего ресторана?
– Я имел в виду только вашу роль покинутой мамаши. Все остальное исполнено наивно, как если бы старушка целовала своего любимого кота.
– Я могла сделать все как следует, но вы мне помешали. – Слишком поздно поняв, что Гамильтон ее поддразнивает, Клодия добавила: – Я старалась задержать дыхание и уговаривала себя не трусить.
– Уверен, вы старались из последних сил, – ответил он.
Клодия уже поняла, что не сумеет победить его в словесном споре. Сделав вид, что пустые разговоры ей наскучили, она сказала:
