В глубине души Еве хотелось — очень хотелось — забыть обо всем хотя бы до завтрашнего дня, вернуться домой и провести Рождество как все нормальные люди, чего ей еще никогда не удавалось. Но она подумала об Уэйнджере, мертвом и униженном даже в смерти.
— Я выследила Дэвида Палмера и расколола его. Я его задержала, и никто лучше меня не знает, что у него в голове.
— Палмер? — Широкий лоб Уитни прорезали морщины. — Он же в тюрьме.
— Уже нет. Сбежал девятнадцатого числа. И снова принялся за старое, шеф. Можно сказать, что я узнала его почерк. Все имена в списке, — продолжала Ева, — связаны с ним. Уэйнджер председательствовал на судебном процессе над Палмером. Стефани Ринг выступила со стороны обвинения. Вообще-то обвинителем по делу была Сесил и Тауэре, но она умерла. Карла Нейсана суд назначил защитником после того, как Палмер отказался нанимать собственного адвоката, а Джастина Полински избрали старшиной присяжных. Доктор Мира проводила экспертизу и свидетельствовала против Палмера в суде. А я арестовала его.
— Всех людей из этого списка нужно предупредить.
— Уже сделано, сэр, и им выделена личная охрана. Можно загрузить данные из досье в мой домашний компьютер, чтобы освежить память, но я и так все прекрасно помню. Такие, как Дэвид Палмер, не забываются. Любому, кому вы отдадите это дело, придется начинать с самого начала, а это потребует времени, которого у нас нет. Я знаю преступника, знаю, как он действует, как думает. И что ему нужно.
— Что ему нужно, лейтенант?
— То же, что и раньше. Признание его гениальности.
— Это ваше дело, Даллас, — после долгой паузы произнес Уитни. — Закройте его.
— Слушаюсь, сэр.
Ева отключила связь и въехала в ворота, остановив машину у дверей роскошного особняка, который Рорк сделал своим домом.
После вчерашнего ненастья обледеневшие ветки деревьев поблескивали, словно покрытые серебристым лаком. Декоративные кусты и вечнозеленые растения были покрыты сверкающей ледяной пленкой. За ними возвышался дом, больше похожий на крепость, с облицовкой из дорогого камня и сотнями квадратных метров стекла.
В нескольких окнах в сером утреннем свете сверкали огнями наряженные елки. Улыбнувшись, Ева подумала, что даже ее суровый Рорк поддался рождественскому настроению.
Ни у Евы, ни у Рорка в жизни не было так много красиво наряженных елок, под которыми лежали бы подарки в праздничной упаковке. Их детство не было счастливым, и каждый компенсировал это по-своему. Рорк выбрал деньги, став одним из самых богатых и влиятельных людей в мире. И на пути к этой цели он не брезговал никакими средствами. Ева предпочла служить закону, став частью системы, которая не смогла защитить ее, когда она была ребенком.
Каждый из них сделал свой выбор: Рорк выбрал власть денег, Ева — власть закона.
И вот почти год они вместе — с того дня, как их случайно свело убийство, которое расследовала Ева. Она до сих пор удивлялась, как такое могло случиться.
Ева оставила машину перед домом, поднялась по ступенькам и, войдя, окунулась в роскошь, о которой обычные люди могут только мечтать. Старое полированное дерево, сверкающий хрусталь, бережно сохраненные старинные ковры, произведения искусства, которым позавидуют музеи.
Стянув куртку, Ева, хотела бросить ее на столбик перил, как делала всегда, но затем, стиснув зубы, все же, повесила на вешалку. В непримиримой войне с Соммерсетом, дворецким Рорка, наступило молчаливое перемирие. «На Рождество никаких боевых действий», — решила Ева. Если только Соммерсет не нарушит перемирие, то она уж как-нибудь продержится.
Она обрадовалась — хотя вряд ли это можно было назвать радостью, — что Соммерсет не вышел ей навстречу и не стал, по обыкновению, шипеть на нее. Ева направилась в большую гостиную.
Рорк был там — сидел у камина и читал первое издание Йейтса, рождественский подарок Евы. Что еще можно подарить такому человеку — ведь у него не только есть все, о чем можно мечтать, но он еще владеет многими предприятиями, где все это производится?
Рорк поднял глаза и улыбнулся. Сердце ее, как это всегда и бывало, тут же замерло. Один взгляд, одна улыбка — и она буквально таяла. «Рорк выглядит таким… совершенным», — подумала Ева. Он был одет просто, во все черное; сильное поджарое тело непринужденно располагалось в кресле, сделанном, возможно, лет двести назад.
У Рорка было лицо озорного бога с синими ирландскими глазами и ртом, созданным для того, чтобы сводить женщин с ума. От него исходила сила, такая же мощная и сексуальная, как густая грива его прекрасных темных волос, спускавшаяся почти до плеч.
Рорк закрыл книгу, отложил в сторону и протянул руку Еве.
— Прости, мне пришлось уехать. — Она подошла к нему, и их пальцы переплелись. — А еще хуже, что мне придется пойти в свой кабинет и поработать по крайней мере несколько часов.
— Но минутка у тебя есть?
— Да, наверное. Не больше. — Ева позволила Рорку усадить себя на колени. А себе позволила просто прижаться к нему, наслаждаясь его запахом, его прикосновениями. — Боюсь, у тебя были другие планы на сегодняшний день.
— Это мне за то, что я женился на копе. — В его голосе слышались певучие ирландские нотки. — За то, что люблю копа, — добавил он, приподнял ее голову и поцеловал.
— В данный момент крайне невыгодная сделка.
— Только не для меня. — Рорк запустил пальцы в ее коротко стриженные каштановые волосы. — Именно ты мне нужна, Ева. Женщина, которая мчится из дома на место убийства. Женщина, которая знает, что значит для меня первое издание Йейтса.
— С мертвецами я справляюсь лучше, чем с выбором подарков. Иначе я придумала бы еще что- нибудь.
Ева посмотрела на горку подарков под елкой — чтобы развернуть и открыть их, потребовался целый час. Гримаса на ее лице рассмешила Рорка.
— Знаешь, лейтенант, одно из самых больших удовольствий, когда даришь тебе подарки, — это видеть смущение и растерянность, которые они у тебя вызывают.
— Надеюсь, на какое-то время ты успокоишься.
— М…м, — неопределенно промычал Рорк. «Конечно, Ева не привыкла к подаркам», — подумал он. В детстве Ева не видела ничего, кроме страданий. — Ты уже решила, как распорядиться последним?
Последняя из подаренных ей коробок оказалась пустой, и Рорк с удовольствием наблюдал, как Ева удивленно хмурится. Не меньшее удовольствие ему доставила улыбка жены, когда он объяснил: подарок — это день. Целый день, который она может заполнить всем, чем пожелает. Рорк отвезет ее туда, куда ей захочется, и они будут делать то, что она хочет. В космосе или на земле. В реальности или в голографической комнате. Любое время, любое место, любой мир — все это будет принадлежать ей, стоит лишь попросить.
— Нет, у меня не было времени подумать как следует. Потрясающий подарок. Не хотелось бы его испортить.
Ева прильнула к мужу и позволила себе понежиться еще несколько секунд, наслаждаясь потрескиванием дров в камине и мерцанием огоньков на елке. Потом решительно отстранилась.
— Пора приниматься за дело. Предстоит куча работы, а выдергивать Пибоди я сегодня не хочу.
— Хочешь, я тебе помогу? — Он снова улыбнулся, увидев в ее глазах отказ. Автоматическая реакция. — Побуду денек в шкуре Пибоди.
— Это дело не имеет к тебе никакого отношения. И я хочу, чтобы так было и впредь.
— Тем лучше. — Рорк заставил ее встать и поднялся сам. — Во всяком случае, я могу помочь тебе собрать информацию, и тогда тебе не придется проводить все Рождество за письменным столом.
Ева хотела возразить, но передумала. В любом случае большая часть необходимой информации находится в открытом доступе. А об остальном она все равно рассказала бы Рорку, размышляя вслух.
Кроме того, о лучшем помощнике можно только мечтать.
— Ладно, считай себя чернорабочим. Но когда Пибоди придет в себя, ты уволен.
