Паркер перехватила его взгляд, и он зарделся, как мальчишка на первом свидании.
Пока они расправлялись со своими птицами, солнце окончательно скрылось за горизонтом. И океан сразу потемнел. От фазанов ничего не осталось, кроме позвоночника, нескольких обглоданных ребрышек и подливки. Шампанское давно кончилось, и они заканчивали вторую бутылку вина. Паркер стала пить медленнее, зато Оруэлл перехватил инициативу. Он окончательно расслабился. Смотрел сквозь бокал на пляшущий огонь свечи, поворачивая его то одним, то другим боком и восхищаясь четкими отпечатками своих пальцев на стекле. Струйка вина потекла по его подбородку. Он стал вытирать ее салфеткой, и тут его внимание привлек кусочек фазаньего мяса, приставший к салфетке. Он взял его в рот, пожевал и запил вином.
Паркер улыбнулась.
— Ты еще голоден, Эдди?
Оруэлл отрицательно покачал головой.
— Нет, просто чертовски нервничаю.
— Хочешь чего-нибудь на десерт?
— Я сыт, а ты?
— Хорошо бы выпить кофе.
— Если сможешь найти нашего официанта, — сказал Оруэлл, — думаю, его смена закончилась час назад. В следующий раз, когда мы сюда придем, давай возьмем с собой сигнальный пистолет. — Он взял бутылку и выцедил последние капли вина в бокал Паркер.
— Хочешь меня напоить?
— По-моему, как раз наоборот, — сказал Оруэлл.
Выражение лица Паркер заставило его торопливо добавить:
— Шучу, шучу.
Он поднял свой бокал, но увидев, что тот пуст, поставил его обратно на стол.
Паркер посмотрела на часы.
— Это был приятный вечер, Эдди, но у меня был тяжелый день и завтра будет не легче.
— Я думал, у тебя завтра выходной, — сказал Оруэлл.
— Я сама так думала…
— Слушай, мне надо тебе кое-что сказать.
Паркер и Оруэлл произнесли эту фразу одновременно, будто хорошо отрепетировали сцену. Они с подозрением взглянули друг на друга.
Паркер опомнилась первой.
— Давай говори ты, Эдди.
— Первое слово даме.
— Не глупи!
Оруэлл ждал в течение всего ужина момента, чтобы сделать свой ход. И теперь он наконец может его сделать. Его пальцы осторожно скользнули в карман пиджака, нащупали маленькую серебряную коробочку. Стоило нажать кнопку, и крышка бы открылась, явив ограненную поверхность бриллианта стоимостью в тысячу восемьсот пятьдесят долларов. Клубные долги, некоторые другие расходы и, наконец, это кольцо полностью истощили его карточку «Америкэн экспресс». Когда Паркер спросила его: «Все ли в порядке?» — он ответил «да», но это не было правдой. Правда была в том, что он собирался сделать ей предложение, едва только по бокалам было разлито шампанское, но чертов официант все время крутился неподалеку. Потом помешала еда: трудно говорить с набитым ртом. Он и сам не понимал, почему так долго и много ел. И вот теперь ужин окончен. Они собрались уходить. Он все провалил. Не смог набраться мужества попросить руки единственной женщины, которую действительно любил.
Подавленный, он с силой закрыл коробочку, лежащую в кармане, и, при этом прищемив палец, негромко вскрикнул не столько от боли, сколько от неожиданности.
— Что случилось? — спросила она.
В этот момент к ним с озабоченным видом спешил официант. Оруэлл свирепо посмотрел на него и с вызовом бросил на стол будто перчатку свою кредитную карточку.
На улице было свежо и приятно, особенно после тяжелой атмосферы ресторана. С океана дул прохладный бриз, слышался шорох перебираемых ветром листьев. Высоко над ними в ночном небе мерцали настоящие живые звезды. Оруэлл вдохнул полной грудью и медленно выдохнул. Они с Паркер медленно шли через открытую лужайку к ее машине.
— Много кораблей вышло сегодня в море, — сказал Оруэлл и небрежно, по-хозяйски обвел рукой темные океанские воды с множеством сверкающих огней.
— Это все фрахтовщики, — сказала Паркер.
После паузы Оруэлл предложил:
— Давай-ка их сосчитаем.
— Зачем?
— Не знаю, просто так.
Неожиданно в его глазах все начало двоиться. Полбутылки шампанского и большая часть двух бутылок вина еще не совсем лишили его способности думать.
— Один, — начал считать он, прищурив левый глаз, — два, три…
Все вокруг него, казалось, дрожало и прыгало, горизонт наклонялся, и даже положение кораблей менялось. Где-то справа стояло буксирное судно, и монотонный шум его мощных двигателей вызывал у него убийственную головную боль.
Когда они почти подошли к автомобилю, Паркер сказала:
— Ты уже кончил считать?
— Почти, — ответил Оруэлл и осторожно спросил: — А ты? Сколько у тебя получилось?
— Одиннадцать, — сказала Паркер.
— У меня тоже.
Теперь они вплотную подошли к автомобилю. Паркер полезла в сумочку за ключами и со звоном уронила их на асфальт. Оруэлл встал на колени и, подняв ключи, неожиданно потерял равновесие. С трудом поднявшись, он передал ей ключи. Слева, почти вплотную к «фольксвагену» был небрежно припаркован «корвет». Оруэлл с трудом приоткрыл дверь автомобиля настолько, чтобы можно было войти в него.
Паркер вставила ключ зажигания. Ее черная юбка неожиданно приподнялась, обнажив стройные ноги. Оруэлл решил сделать вид, что ничего не заметил. Он предпочел думать о том, как они вернутся в его квартиру и все обсудят за стаканчиком спиртного. Он зажжет светильники, разольет по стаканам крепкий бренди, включит музыку…
Паркер наконец завела машину и, направив «фольксваген» к повороту, мягко выжала сцепление. Она крутила руль обеими руками, стараясь обойти «корвет».
Оруэлл не удержался: он склонился к Паркер и, положив руку на ее бедро, уткнулся носом в шею, пытаясь попасть языком ей в ухо.
— Оставь, Эдди, — сказала Паркер, отталкивая его. Послышался громкий лязг металла, ударившегося о металл, и звон разбитого стекла. «Фольксваген» резко остановился и, накренившись в сторону, слегка подпрыгнув на рессорах, замер.
— Хорошо проехались, — сказала Паркер. — Просто здорово!
— Слушай, — сказал Оруэлл. — Я не виноват. Не я был за рулем.
Паркер переключила передачу на первую скорость, нажала на газ.
Разбитое стекло захрустело под колесами на мостовой. Она выключила двигатель и, нагнувшись в сторону Оруэлла, открыла отделение для перчаток, где лежал карманный фонарь. Он был размером с ее мизинец, батарейка была довольно слабая, но он работал. Она вышла, чтобы оценить обстановку.
Машина, в которую она врезалась, была припаркована с ее стороны. Это был черный фургон «Эконолайн», передний бампер которого выглядел так, будто в него попали мячом от кегельбана. Паркер дернула дверь. Она оказалась не заперта. Открыв дверь, она присела на ближайшее сиденье, направив желтый луч фонарика на рулевую стойку в поисках документов. Стеклянные диски на приборном щитке блеснули, как зеркала.
