– Дежурный офицер доложил, что командующая войсковым соединением Аруты уже прибыла. Ожидаем руководство форпостов, полагаю, к вашему приезду все уже будут в сборе.
– Отлично. Значит, жду всех через час в Рубиновом зале.
Главное здание Адмиралтейства выглядело мрачно и грозно. В его строгих чертах тесно сплелись дань традициям флота и некоторый консерватизм, но в то же время главным мотивом архитектурного ансамбля оставались все те же подчеркнутые имперские мощь и величие, присущие всей административной зоне столицы. Здание Адмиралтейства было выполнено в форме древнего звездного линкора времен Активной Колонизации и висело чуть ниже облачного слоя, словно защищая от атаки с воздуха двухкилометровый диск императорской резиденции. Вытянутая ромбическая тень Адмиралтейства в течение суток описывала дугу по Звездному бульвару, очерчивая административную зону и визуально отделяя ее от жилых массивов столичного мегаполиса.
Тяжелый птерофлаер адмирал-командора Людвига Рихтера, главнокомандующего боевым имперским флотом, мерно взмахивал перепончатыми крыльями, приближаясь к посадочной площадке Адмиралтейства в сопровождении кортежа из шести огромных маневренных стрекоз-истребителей. Птерофлаер сильно отличался от армейских птероидов не только габаритными размерами. Инженеры-генетики придали ему утонченную форму фантастического дракона, а ход его был безупречно плавным, избавленным от качаний, связанных со взмахами крыльев. Это обеспечивалось двумя рядами прозрачных кожистых мешков вдоль спинного гребня животного, наполненных газом легче воздуха, – они увеличивали подъемную силу настолько, что, перестав махать крыльями, птерофлаер не рухнул бы вниз, а медленно и величественно спланировал бы на грунт.
Стены пассажирского салона, расположенного на роговых дугах в брюшной полости дракона, состояли из гладких, отливающих перламутром пластин чешуи. Заглянув снаружи в прозрачное око широкого овального иллюминатора, можно было увидеть богатое убранство салона, обтянутого живой светло-серой кожей дракона, выросшую посреди полости роговую пластину стола с изумительным узором, несколько биомониторов и массивное кресло, в котором сидел сам командор Людвиг Рихтер. Воротник его темно-синего кителя украшал золотой галун, а на рукаве, в обрамлении двух горизонтальных адмиральских полос, был прошит знак бесконечности – символ высокой власти главнокомандующего боевым флотом Империи.
Птерофлаер достиг высоты Адмиралтейства и плавно опустился на балкон-эстакаду одного из посадочных уровней, проскрежетав когтистыми лапами по коралловому покрытию площадки. Стоило дракону сложить перепонки крыльев и распахнуть аппарель салона, как Юшенг, встречавший птерофлаер на балконе, незамедлительно оказался у лесенки, коротко козырнув начальнику.
– Здравствуй, Фань, – кивнул командор, спускаясь в сопровождении двух телохранителей. Холодный ветер высоты сразу растрепал его седую шевелюру, и командующий флотом недовольно провел ладонью по затылку, приглаживая волосы. – Как обстановка?
– Сдержанно-напряженная, Папаша, – серьезно ответил адъютант. – Никто не понимает, что произошло. Первый Гражданин в курсе, ему доложили сразу после получения сообщения с Аруты. Прибыли руководитель аналитического отдела, глава разведки, командующий Четвертым флотом и другие высшие офицеры, в компетенции которых может оказаться данный вопрос.
– Надеюсь, все готово к совещанию? – поинтересовался Рихтер.
– Да. Все в Рубиновом зале, ожидают вас.
– Хорошо.
Рихтер с Юшенгом оперативно прошли контроль биометрических характеристик на преторианском посту при входе в здание – исключения не полагалось даже для командующего, и первое время после назначения на должность ему приходилось настаивать на этой процедуре для самого себя, потому что восторженные дуболомы на контроле так и норовили попасть под трибунал, пропустив легендарного Героя Империи без всякой проверки. Несколько минут спустя они уже решительно шагали по коридору, опоясывающему внешний уровень Адмиралтейства, в направлении личного арахнолифта командора.
Вызывать кабину не пришлось – это уже сделал дежурный по уровню, едва птерофлаер Папаши коснулся посадочной эстакады. Командор с адъютантом вошли внутрь, и телохранитель Рихтера ткнул пальцем в один из чувствительных сенсоров на панели управления. Дистанционно получив короткий электрический импульс от электроида с соответствующего этажа, лифт с тихим шорохом сдвинул створки дверей и, мягко набирая скорость, устремился вверх, ловко цепляясь суставчатыми лапами за ребристые шахтные фермы из суперпрочной костной ткани.
Арахнолифт из-за своей сложности в уходе был распространен меньше, чем привычный вермолифт, шахта которого представляла собой гигантского червя, перемещающего кабину перистальтическими сокращениями внутри кишечнополостного тела. Однако было у него несомненное достоинство – в отличие от червелифта он мог перемещаться не только вверх и вниз, но и вбок. Внутри удобной кабинки на шесть человек, покрытой мягкой, шелковистой на ощупь короткой шерстью, висели зеркала и располагались растущие прямо из пола сиденья; в воздухе витал легкий запах горных цветов, и пассажирам было трудно поверить, что они совершают поездку внутри гигантского паука. Лифтовая шахта плавно изгибалась под разными углами и время от времени раздваивалась, чтобы автономная кабина могла добраться по ней до самых отдаленных уголков здания. Чуткие биосенсоры и система независимой подвески позволяли транспортному арахноиду удерживать брюшко с полостью кабины в строго вертикальном положении, в каком бы направлении он ни двигался, поэтому находящиеся в кабине люди ощущали себя вполне комфортно и практически не ощущали качки и вибрации.
– Что у нас с Арагоной по линии Управления Безопасности? – вполголоса поинтересовался командор.
– Ничего, – покачал головой Юшенг. – Ноль.
– У нас нет там резидентуры? – нахмурился Рихтер.
– Арагона – крошечная нищая колония на границе Обитаемых Секторов, каких сотни. Вы же знаете, три четверти таких колоний прекращают свое существование прежде, чем там удается развернуть агентурную сеть. Да и разведывательная деятельность на таких планетах нецелесообразна, в случае необходимости их можно раздавить за два часа силами одного зверобатальона…
– Я бы сейчас не отказался от какой-нибудь оперативной информации с Арагоны, – печально проговорил командующий флотом. – Мы слишком уверовали в собственную несокрушимость и пренебрежительно относимся к разведке в Обитаемых Секторах. В результате всякая дрянь каждый раз происходит вдруг.
– Я все же надеюсь, что это просто какая-то провокация или чудовищная ошибка.
Лифт вынырнул из шахты и, покачиваясь на пружинящих лапах, замер у дверей огромного полукруглого зала, окруженного по периметру рядом коралловых колонн с живописными гирляндами осветительного грибка. Панорамный монитор зала, стилизованный под навигационный монитор крейсера, транслировал закат – золотистый диск светила Метрополии скрывался в поясе облаков, контрастно высвечивая их причудливые формы.
– Граждане офицеры! – прозвучала команда полковника Юшенга, когда командующий военным флотом вступил в зал.
Присутствующие разом, словно единый организм, поднялись с мест и застыли. Командор и его спутник в сосредоточенном молчании проследовали к овальному столу в центре зала. Ни единый звук не нарушал гробовой тишины, повисшей в зале, – мягкая дорожка, ведущая от лифта, скрадывала шаги новоприбывших.
Папаша Людвиг расположился в кресле командора с высокой спинкой, обвел собрание внимательным взглядом из-под густых седых бровей. Выдержал солидную паузу. Он обязан был изображать величественного и властного наместника императора, хотя ему самому не терпелось поскорее приступить к разбирательству. Однако высокий статус Четвертого Гражданина Империи категорически не позволял ему суетиться. Демократия, суета и солдатские нравы губительны для воинской дисциплины, особенно в верхних эшелонах власти. Высшие офицеры, собравшиеся в этом зале, должны отчетливо понимать: он здесь первый среди равных. Первый. Среди равных, но первый. Судьбы Империи могут зависеть именно от его решений, а остальные собравшиеся – всего лишь консультанты и эксперты.
Выждав несколько секунд – командор сосредоточенно считал про себя: «…Семь, восемь, девять, десять, достаточно!» – он жестом разрешил участникам совещания сесть. Адъютант остался стоять справа и чуть позади от него. Ковровая дорожка шевельнула ворсинками по всей длине, избавляясь от следов двуногих,
