— В рубцах спина!
Вот-те, на!
Чердак ниже!
Плечи повыше!
Налетай народ!
Перекладина ждёт!
И стар, и млад!
И все подряд!
Тяни! Крепи!
На весь свет, вопи!
— Поднять флаг! — громко дал, капитан, очередной приказ.
— Поднять флаг! — продублировал приказ его помощник.
Экипаж корабля установил паруса, поднял флаг, и флейт 'Дельфин' тронулся с места.
Уставший Клякса, до предела, взбудоражился. Он, с нетерпением, ждал этого момента. Корабль стал медленно, но уверенно набирать ход, и земля стала удаляться от Кляксы.
— Вот это-о, да-а-а-а! — воскликнул, затаив дыхание, раскрыв рот, и впав в небывалый восторг, уставший и обессиленный Клякса, в сильном экстазе наблюдая, как 'Дельфин', и другие корабли, назначенные в рейс, начали плыть, и уверенно набирают скорость. — Плывё-ё-ё-ём!
— Да, плывём, — поддакнул Фикса, вытирая ладонью пот со лба.
Клякса скорчил довольную и удивлённую физиономию, подбежал к одной из пушек, подготовленной к выстрелу, и стал, с нетерпением, ждать прощального залпа орудий левого борта, обращённых к берегу. Два матроса, с которыми Клякса ещё не был знаком, ждали приказ на выстрел. Один из матросов держал в руках горящий боевой фонарь, другой — фитильный пальник, на конце которого тлел фитиль.
Клякса о пушках лишь слышал, и никогда не видел их в глаза. Он уставился на пушку и стал с любопытством ждать. Наконец, капитан дал приказ:
— Огонь!
— Пли! — крикнул Филин, и махнул рукой.
Матрос, державший пальник, поднёс тлеющий фитиль пальника к запальному отверстию орудия, и пушка выстрелила. Почти одновременно выстрелили и все остальные пушки левого борта корабля. Клякса радостно запрыгал, увидев и услышав пушечный залп своими глазами и ушами. Все уплывающие корабли, в эти секунды, беспорядочно, также, произвели прощальные пушечные залпы, как было принято в те времена, и Клякса, вновь, восторженно запрыгал.
Взбудораженный Клякса подскочил к ганвейлу — фальшборту, положил свои ладони на планширь, и оглядел море и плывущие корабли, не прекращая радоваться началу своего путешествия. Его восторгу не было предела, и он чувствовал, как радостно застучало его сердце в груди. Флейт 'Дельфин', в составе большого каравана торговых кораблей, и в сопровождении двенадцати боевых фрегатов, поплыл в Китай. Деревянная голова амазонки, украшавшая носовую часть 'Дельфина', зорко смотрела вперёд, и помогала капитану прокладывать запланированный курс.
Берег очень быстро удалялся, и восторженный, очень сильно возбуждённый Клякса, глядя на белоснежные паруса плывущих кораблей, выстраивающихся в запланированный походный порядок, радостно и громко, для себя вслух, воскликнул:
— Летим!
Впереди, по курсу 'Дельфина', и сзади от него, неслись, рассекая водную морскую гладь, красавцы- парусники. Чайки кружили над морской поверхностью, и громко кричали, провожая моряков в дальний путь. Ярко светило ласковое солнце, и дул тёплый попутный ветер. Морской караван держал курс на край Земли
___
Глава вторая
Клякса освоился быстро. Уже через месяц, он неплохо знал морское дело и вполне успешно выполнял свои обязанности. Боцман, а также Усач, Гвоздь, Фикса и другие матросы обучали его всем корабельным морским премудростям. Клякса, вместе с товарищами, обслуживал паруса, откачивал, насосами, воду из трюмов, нёс вахту и выполнял порученные работы. У Кляксы было хорошее зрение, и его часто ставили вперёдсмотрящим, когда возникала такая необходимость. Нести вахту в корзине, на марсе фок-мачты, Кляксе очень нравилось. Обдуваемый, в это время, всеми ветрами, и покачиваясь на мачте, вместе с судном, он смотрел на горизонт. Сверху, как на ладони, просматривался весь корабль, со всеми матросами, что были на видимой для него, не загороженной парусами, части верхней палубы. В это время, Клякса, находясь на высоте, чувствовал себя летящей птицей. И частенько, кто-нибудь из матросов, кричал ему, вверх:
— Эй, Клякса! Нет ли, на горизонте, земли?
И матрос Клякса, в ответ, выкрикивал:
— Нет! Земли нет!
Впрочем, все и так знали, что никакой земли поблизости нет, так как корабли шли, известным более двух столетий, хорошо проторенным курсом.
Иногда, матросы, ему вопросительно кричали:
— Эй, Клякса! Нет ли чужих кораблей на горизонте?
И матрос Клякса, в ответ, кричал:
— Чужих кораблей на горизонте нет! Только свои!
Так проходил день за днём, неделя за неделей. Матрос Клякса привык к корабельной морской жизни. Караван кораблей продолжал свой путь в Китай. Хорошая погода сменялась плохой, затем, вновь, устанавливалась хорошая погода. Иногда штормило. Но капризов погоды моряки не боялись и, всегда успешно отражали все натиски стихии. Корабли не теряли друг друга. Клякса стал моряком, и радовался своей судьбе. Парусники плыли по Атлантическому океану на юг.
Помощник капитана Филин, даже, показал Кляксе пистолет и ружьё, и рассказал, как их заряжать, и стрелять из них. Клякса, даже, совершил из них по одному учебному выстрелу по морской волне.
Пролетали дни и ночи, и с каждой неделей пути, все моряки ощущали, что солнце светит всё жарче, и вокруг становится всё теплее и теплее. Было ясно, что корабли приближаются к тропикам. Наконец, стало совсем тепло, и казалось, что жаркое солнце обжигает и паруса и головы моряков, словно хочет всех испечь.
Летели дни, и в один из поздних вечеров капитан определил, по полярной звезде, секстантом, широту, и объявил дежурному матросу:
— Мы на тропике.
— Мы на тропике! — крикнул, на всю палубу, дежурный, и ударил в колокол несколько раз.
— Мы на тропике! Мы на тропике! — разнеслось по всему кораблю.
Большинство матросов, в это время, отдыхали. Кто-то спал на своём гамаке, кто-то ремонтировал свою одежду, кто-то читал книги и старые газеты, кто-то играл с друзьями в карты, кто-то, с друзьями, играл в кости.
Клякса, Фикса, Гвоздь и Усач, в этот момент, играли в карты, под свет восковых свеч, и, висящих в помещении, фонарей.
— Мы на тропике, Клякса! — радостно крикнул Фикса, кинув на стол-бочку крестового короля.
Клякса отбил карту крестовым тузом, и прокомментировал:
— Плывём, значит.
— Да, да, Клякса, плывём, — обрадовано крикнул Гвоздь, и подкинул на бочку очередную карту.
Клякса поправил свою синюю треуголку, подаренную ему Усачом, и спросил:
