— Ничего! Он станет старше и увлечется чем-нибудь другим. Поверь мне!
— Что ты скажешь… — произнес Стейн. — Я заглянул в твои ящики.
— А что ты подумал?
Стейн заколебался, но потом сказал:
— Что ты очень устал.
Аллингтон поднялся и подошел к окну. Темнело. Он сделал было движение, желая опустить занавеси, но потом оставил все как есть. Он стоял, глядя на улицу.
— Думаю, мне пора, — произнес Стейн. — Хочу вернуться и немного поработать.
— Это были их глаза, — не оборачиваясь, сказал Аллингтон. — Их серийные глаза, глаза из комиксов. Все время одни и те же идиотские круглые глаза. Удивление, ужас, восхищение и так далее, ведь стоит только передвинуть зрачки, одну или другую бровь — и прослывешь искусным художником. Подумать только, как много можно получить столь малыми средствами! А ведь на самом деле они выглядят точно так же. Но необходимо было все время делать новые вещи. Все время! Ты знаешь это? Ты научился этому? Не правда ли?
Его голос был так же негромок, как прежде, но звучал, словно он говорил, стиснув зубы. Он продолжал, не ожидая ответа:
— Новое! Все время новое. Начинаешь искать мотив. Среди людей, которых знаешь, среди друзей. Сам ты опустошен и забираешь все, что есть у них, и используешь это, и выжимаешь из этого, что можешь и что они говорят тебе. И думаешь только о том, можно ли это использовать…
Аллингтон обернулся и в наступившей внезапной тишине уставился на Стейна. Кубики льда буйно задребезжали в стакане, его рука начала дрожать. Он медленно продолжал:
— Ты понимаешь, понимаешь, у нас нет ни средств, ни времени, мы не можем торопиться.
Самуэль Стейн поднялся со своего стула.
— Каждый день, — продолжал Аллингтон, — каждую неделю и месяц, каждый год и Новый год, а им никогда нет конца… и те же самые существа с теми же самыми зрачками ползают вокруг и никогда не перестанут ползать перед тобой…
Лицо Аллингтона изменилось, опухло, и мышца задергалась возле рта. Стейн опустил глаза.
— Прости меня, — сказал Джон Аллингтон. — Я не хотел. Большей частью все идет хорошо, в самом деле, работа идет все лучше и лучше. Последнее время я отлично справлялся, они говорят, что я стал гораздо лучше работать. Садись. Посидим немного. Ты любишь сумерки?
— Нет, — ответил Стейн, — нет. Я не люблю их.
— Встречаешь ли ты иногда Юнсона?
— Да, иногда — в баре. Он приятный.
— Собирает почтовые марки. Но только с морскими мотивами — лодками и кораблями. Я слышал об одном человеке, который собирал марки с музыкальными инструментами. С коллекционерами весело. Я мог бы заинтересоваться мхами. Ну, ты знаешь, мох. Но тогда ведь надо жить за городом.
— Чтобы им вырасти, требуется много времени, — сказал Стейн. — И нужно жить за городом. Да и птицы, говорят, уничтожают все, если год выдастся неурожайный…
Он смолк. Ему хотелось уйти, визит опечалил его.
Аллингтон сидел, играя карандашом, он катал его по столу туда-сюда, туда-сюда.
«Он так красиво рисовал, — думал Стейн. — Ни у кого не было таких красивых линий. Таких легких и чистых, похоже, ему было весело выводить их».
Вдруг Аллингтон спросил:
— Как ты успеваешь рисовать?
— Как я успеваю? Ну, у меня идет как идет! Пожалуй, рисуешь себя!
— Я думал только, — сказал Аллингтон, — мне только пришло в голову, что если тебе не хватит времени, для тебя я мог бы, возможно, сделать несколько полос. Когда-нибудь, если захочешь…
Примечания
1
Рисунки с продолжением, комиксы. Блуб-бю — герой комиксов, завоевавший популярность, какой долгие годы пользовался Муми-тролль.
2
В переводе с греч. «климак» дословно означает: лестница.
3
Убрать (англ.).
4
Свод, обзор сюжета.
5
Небрежно (фр.).
6
Конец недели (англ.).
7
Вероятно, имеется в виду Французская Ривьера (Лазурный берег), побережье Средиземного моря на юго-востоке Франции у южных подножий Приморских Альп (курорты — Ницца, Канн).
