Владислав

Замечательно! — воскликнул Владислав. — Вы умеете злиться! Хорошо, очень хорошо. Но вы не вложили ни капли гнева в своих персонажей и даже ничего другого. Я говорю вам, они — немые! Прекрасно нарисованные сказочные фигуры, сказочные идиоты, посмотрите на их глаза, посмотрите на их руки, на эти жалкие лапы! Подождите! Я покажу вам!

Он побежал за своей сумкой. Среди носков, нижнего белья, фотографий, разных неопределенных принадлежностей туалета было и огромное количество маленьких пакетиков, каждый, обернут мягкой ватой и перевязан резинкой.

— Смотрите, — сказал он. — На руки, изваянные мной. Учитесь, пока есть время. Если бы вы прикоснулись к изваянным мной лицам, это научило бы вас гораздо большему, но и руки заставят вас признать, что моя легкая линия не имеет ничего общего со скульптурной. > берите чайные чашки, уберите все со стола, очистите его. Вы завариваете слишком слабый чай.

Одну руку за другой доставал Владислав из пакетиков и клал перед Мари, и она рассматривала их в наступившей тишине.

Руки были невероятно красивы. Робкие руки, жадные руки, руки отталкивающие, умоляющие, прощающие, руки, выражающие гнев или нежность… она поднимала их одну за другой.

Была уже довольно поздняя ночь. И Мари наконец сказала:

— Да. Я понимаю. — Немного помолчав, она продолжала: — Здесь есть все. И сострадание — тоже. Владислав, могу я задать вам один вопрос? Там, в поезде, во время вашей длительной поездки, вам не жаль было эти руки и эти лица, которые вы называете сырьем?

— Нет, — ответил Владислав. — У меня нет времени… Ведь я вам сказал: я их знаю. Я забыл мое собственное лицо. Оно уже использовано.

Мари выключила плитку, на которой уже кипела вода.

— Итак? — спросила она.

— Я должен продолжать работу только на основании своих собственных знаний, своего собственного понимания… Но я не смог еще воплотить лицо смерти, не смог достаточно хорошо понять его. И знаете почему? Оно слишком очевидно… Ну а смерть… это — он или она? Во всяком случае, это — вызов, который в самом деле интересует меня. А что знаете вы о смерти? Что вы о ней думаете? Постигло ли вас в жизни хоть однажды какое-нибудь большое горе?

— Владислав, — сказала Мари, — знаете ли вы, что уже три часа ночи?

— Это ничего не значит. Ночи надо использовать для работы. Чувствую, моя дорогая подруга, вы не очень много думали о лице смерти. И знаете почему? Потому что вы не живете изо всех сил, непрерывно, в ощущении собственного триумфа, который низвергает ее прежде, чем наступит смертный час, который предвосхищает ее и пренебрегает ею. Я всегда бодрствую, всегда. Даже и в своих коротких снах я продолжаю трудиться, постоянно трудиться. Ни одной минуты нельзя терять.

— Да, Владислав, да, — согласилась Мари.

Она очень устала. Уже не в силах сопротивляться своей усталости, она, посмотрев на Владислава, упомянула, что он наверняка был очень красив.

Он серьезно ответил:

— Очень. Я был так красив, что люди останавливались на улице, оборачивались и смотрели мне вслед, и я слышал, как они говорили: «Неужели это возможно!»

— Должно быть, это приносило вам большую радость!

— Да, мне это нравилось, я не мог от этого отказаться. Но все это, естественно, отнимало часть времени от моей работы, я позволял чувству возобладать над собой и терял способность к наблюдению. Слишком часто.

Владислав долго молчал. А потом сказал:

— А теперь, пожалуй, чтобы завершить этот день, можно было бы подумать и о еде. Вы что-то упоминали о бифштексе?

Около четырех на пол в прихожей упала утренняя газета.

— Вы устали? — спросил Владислав.

— Да.

— Тогда я не добавлю слишком многого к уже сказанному. Только одно — и теперь, моя дорогая подруга, слушайте меня совершенно внимательно. Собственно говоря, речь идет лишь о следующем: не уставать, никогда не терять интерес к чему-либо, и особенно — свою драгоценную любознательность, не бывать равнодушным, в противном случае это значит — умереть. Как просто, не правда ли?

Мари посмотрела на него, она слегка улыбнулась, но ничего не ответила.

Владислав взял ее руки в свои и сказал:

— В нашем распоряжении всего лишь две недели. Это позволит нам обсудить только жалкую частицу всего того, о чем нам надо поговорить, о чем нам должно поговорить. Но не расстраивайтесь, мы призовем на помощь ночи. А теперь вам надо поспать. Не удивляйтесь, если меня не будет, когда вы проснетесь, — это значит, что я ушел всего лишь на утреннюю прогулку. Город[4], разумеется, производит абсолютно провинциальное впечатление, но он — у моря. Когда открываются цветочные магазины?

— В девять утра, — сказала Мари. — И мне начал очень-очень нравиться красный цвет.

,

Примечания

1

Через (лат.).

2

До свиданья (франц.).

3

Имеются в виду повести-сказки о муми-троллях, созданные легендарной писательницей Туве Янссон.

4

Хельсинки.