— Я очень нервничал, — усмехнулся он. — Потому что не знал, как они воспримут новость. Когда Дженни спросила, может ли она называть меня папочкой… забавно, как быстро можно влюбиться, Сюзанна.
Продолжая теребить тонкие пальцы, разглядывал украшение.
— Полагаю, теперь полностью осознал, как чувствует себя родитель и на что он может пойти ради безопасности своих отпрысков. Мечтаю завести еще детей. Ты наверняка тоже размышляла об этом… клянусь, что не стану меньше любить Алекса и Дженни, если у нас появятся общие малыши.
— Тут не о чем размышлять.
Сюзанна прижалась поцелуем к его щеке:
— Всегда мечтала иметь большую семью.
Холт притянул любимую ближе, она положила голову ему на плечо.
— Сюзанна, а ты знаешь, где была детская, когда Бьянка жила здесь?
— На третьем этаже восточного крыла. Сколько себя помню, та комната всегда использовалась как кладовая.
Сюзанна выпрямилась:
— Думаешь, Бьянка спрятала ожерелье именно там?
— Полагаю, она запрятала изумруды в такое место, куда не заглядывал Фергус, и не могу себе представить, что он много времени проводил в детской.
— Нет, конечно, но не считаешь, что кто-то мог наткнуться на драгоценности? Ладно, сама не понимаю, зачем я это сказала, — поправилась она. — Помещение завалено коробками и старой мебелью. Что-то вроде гаражной распродажи по версии Башен.
— Покажи мне.
Там было хуже, чем он воображал. Даже не считая паутины и пыли, вокруг царил полный беспорядок: коробки, корзины, скатанные коврики, сломанные столы, разбитые лампы стояли, лежали и усеивали каждый дюйм.
Холт молча повернулся к Сюзанне, робко усмехнувшейся в ответ.
— За прошедшие восемьдесят лет много чего накопилось, — попыталась оправдаться она. — Наиболее ценные вещи мы отобрали и большую часть из них продали, когда… в общем, когда настали тяжелые времена. Этот этаж долго стоял закрытым, мы не могли позволить себе обогревать его, потому что пришлось сосредоточиться на поддержании жилых помещений. Но как только встанем на ноги, тут же атакуем одновременно все запущенные части дома.
— Здесь нужен бульдозер.
— Нет, только время и тяжелый труд. С последним проблем нет, а вот первого нам явно не доставало. За несколько месяцев мы дюйм за дюймом прочесали много заброшенных комнат, но это медленный процесс.
— Тогда приступим прямо сейчас.
Они работали в течение двух изнурительных и грязных часов, нашли изодранный пляжный зонтик, забавное собрание эротики девятнадцатого столетия, дорожный сундук, набитый заплесневелой одеждой начала века, и коробки с изогнутыми грампластинками. А еще корзину с игрушками — миниатюрным локомотивом, выцветшей тряпичной куклой, разрозненными чертиками на веревочке и волчками. И множество прекрасных старых изданий сказок, которые Сюзанна отложила в сторону.
— Для нашей детской, — сообщила она Холту. — Посмотри.
И вытащила пожелтевшее крестильное одеяние.
— Может, оно принадлежало моему дедушке Этану.
— Казалось бы, к таким вещам стоит относиться с большей заботой.
— Не думаю, что после смерти Бьянки Фергус дотошно вникал в домашнее хозяйство, и, если что-то из этих вещей принадлежало его детям, держу пари, их складывала нянька. Ему было наплевать.
— Согласен.
Холт вытащил паутину из ее волос:
— Послушай, почему бы не устроить перерыв?
— Я в порядке.
Бесполезно напоминать, что она вкалывала весь день, так что он применил другую тактику:
— С удовольствием попил бы. Как считаешь, Коко оставила что-нибудь холодненькое… а может, еще и бутерброды в придачу?
— Наверняка. Пойду посмотрю.
Холт знал, что тетя обязательно заставит ее поесть, и Сюзанне придется хотя бы немного побездельничать.
— Два бутерброда, — добавил он и поцеловал труженицу.
— Ладно.
Она поднялась, расправляя спину.
— Печально представлять троих малышей, лежавших здесь ночью и понимавших, что мама больше никогда не придет и не пожелает спокойной ночи. Кстати, проведаю и своих собственных, прежде чем вернусь.
— Не торопись.
Холт уже с головой нырнул в очередную корзину.
Сюзанна направилась прочь, размышляя о детях Бьянки. Маленький Шон, едва начавший ходить, Этан, впоследствии породивший их отца, Коллин, нагрянувшая в Башни, чтобы бесконечно изводить Коко. Как маленькая девочка могла превратиться в такую мегеру…
«Маленькая девочка», — осенило Сюзанну, и она застыла на лестничной площадке второго этажа. Старший ребенок, которому на момент смерти матери исполнилось пять или шесть лет. Сюзанна развернулась и постучала в дверь Коллин.
— Входите, черт бы вас побрал. Не собираюсь вставать.
— Тетя Коллин.
Сюзанна вошла внутрь, с изумлением заметив, что старуха поглощена любовным романом.
— Простите, что потревожила.
— С чего это вдруг? До сих пор никто прощенья не просил.
Сюзанна прикусила язык.
— Просто хотела спросить, в то лето… последнее лето вы делили комнату с братьями?
— С какой стати? Я была достаточно взрослой и не нуждалась в детской.
— Значит, у вас была собственная спальня, — уточнила Сюзанна, изо всех сил пытаясь сдержать волнение. — Где-то рядом?
— В другом конце восточного крыла. Там располагалась детская, следом клетушка няньки, ванная и еще три помещения для юных гостей. Моей была угловая комната возле лестницы.
Старуха нахмурилась в книгу.
— Следующим летом я заняла один из гостевых апартаментов. Не хотела жить в комнате, которую мама украшала для меня, и осознавать, что она никогда не вернется.
— Мне очень жаль. Когда Бьянка сообщила, что вы уезжаете, она пришла к вам?
— Да. Позволила мне выбрать несколько самых любимых платьев, потом сама уложила их.
— А затем… полагаю, их так никто и не распаковал.
— Больше я никогда не надевала ту одежду. Не хотела. Запихнула в дорожный сундук под кроватью.
— Понимаю.
«Надежда есть».
— Спасибо.
— Давно изъедены молью, — проворчала Коллин после ухода Сюзанны.
Старуха вспомнила о любимом белом муслиновом наряде с синим атласным поясом, со вздохом встала и направилась на террасу.
«Рано темнеет, — подумала она. — Приближается шторм». Буря ощущалась в порывах ветра и в грозовых облаках, уже закрывающих солнце.
