французское время обеда на более поздний час. И пребывал в постоянном беспокойстве оттого, что у них, возможно, нет средств есть досыта. Поэтому он время от времени подходил к их калитке с какими-либо лакомствами в корзинке, прикрытой белой салфеткой, и говорил, что эти лакомства, мол, остались после еды — их в конце концов все равно придется выбросить. Корзинка, словно бы в рассеянности, ставилась возле калитки, прежде чем он возвращался к себе.
Однажды после обеда le patron отвел Лидию чуточку в сторону и попросил зайти в комнату, где принимали гостей; речь шла о сущей безделице. Он дал ей маленькую коробку, полную ракушек, и наспех объяснил, что какие-то туристы оставили ее в пансионате, они побывали сначала в Греции.
— Но, мадемуазель, вы понимаете… не все сразу?
— Естественно, не все, — отвечала Лидия. — Лучше если она найдет лишь две-три за один раз.
— А в остальном все хорошо?
— Спасибо, cher monsieur, все хорошо.
Лидия сунула коробку в свою сумку, а потом вытащила оттуда ракушку с надписью «Память о Микенах».
Они продолжали ходить к морю, они были на Ривьере уже десять дней. Каждый день регулярно строился по одному неизменному шаблону: ссора с собачонкой, завтрак месье Бонеля, пляж, сиеста в саду англичанина, обед и долгий вечер.
Но однажды утром пришла телеграмма, le patron положил ее возле кофейной чашки мамы. Прочитав ее, она сказала:
— Ужасно. Они хотят, чтоб я вернулась домой.
Он прошептал:
— Кто-то умер?..
— Вовсе нет. Мне присудили премию. Я должна ее получить.
— Деньги? — с надеждой спросил он.
— Нет, — ответила Лидия, — только слава. — Она перевела текст телеграммы: — «Премия присуждена за огромный вклад в искусство, сделавший нашу страну известной далеко за ее пределами».
— Я не поеду, — заявила мама. — Но надо послать красиво составленную телеграмму!
Хозяин повез их в Жуан-ле-Пен в почтовом автомобиле и остановился у телеграфа.
— Спасибо, мой друг, — сказала мама, — не ждите нас, мы вернемся теперь поздно, приедем, когда приедем.
Зайдя на телеграф, они взяли бланки.
Лидия предложила:
— По состоянию здоровья?
— Абсолютно нет. С Ривьеры не дают телеграмму о том, что плохо себя чувствуют, такие посылают только из дома.
— Ты уверена? В одной из новелл Сомерсета Моэма[8] некто заболевает и умирает в роскошном отеле на Капри, а гроб…
— Да, но это ведь всего-навсего литература. Возьми новый бланк. Сначала поблагодари: мол, горда, рада, удивлена и так далее. Но на что мне сослаться? Что кто-то другой был бы более достоин получить эту премию?
— Нет, это — невежливо. И могут подумать, что ты кокетничаешь.
— Но ведь это я как раз и делаю, — сказала мама, — да и вообще нет никого другого, кто был бы более достоин. Быть может, причина — длительный круиз?
— Нет, нет!
Мама воскликнула:
— Но не могу же я сказать, что хочу: пусть меня оставят в покое! Здесь слишком жарко! Я устала от всей этой истории, а от тебя никакой помощи нет.
И как раз в эту минуту к ним подошел весьма элегантный седовласый господин и спросил, не может ли он хоть как-то им помочь.
— Вы здесь совсем недавно, — сказал он, — а я живу в этой маленькой колонии уже целый год; я знаю все, что только стоит знать в Жуан-ле-Пене, и мне доставило бы удовольствие дать небольшие советы вновь прибывшим. Моя фамилия — Андерсон.
— Как любезно с вашей стороны, — сказана мама, — один момент… Лидия, напиши все самое прекрасное, что ты только знаешь, и что я рассчитываю на веселый праздник, когда вернусь домой. Вот это и называется — индивидуально.
— Хорошо, — сказала Лидия.
Мистер Андерсон эскортировал их в бар и сказал, что бар этот в настоящее время почти постоянно открыт. Здесь можно, разумеется только во время сезона, увидеть интересных людей, как кинозвезд, так и миллионеров, не говоря ужо тех, кто годами экономит ради того, чтобы провести неделю на Ривьере. Они наверняка также интересны, захватывающе интересны. Быть может, стаканчик шерри?
— Нет! — воскликнула Лидия. — Мама терпеть не может шерри!
Мистер Андресон взглянул на нее, взглянул удивленно.
— Прекрасно, Лидия, — сказала мама. — Ты растешь!
Было слишком жарко, шляпа давила на лоб, и мама вполуха слушала пригласившего их человека, жаждавшего показать им игральное казино в Монако. Это доставило бы ему удовольствие. Она чувствовала себя неважно. Время от времени мимо проходили люди и, небрежно поздоровавшись, проходили мимо. Крупная женщина в изощренно неряшливой одежде подошла к ним и спросила:
— Хи-хи, То-то, darling[9], опять новые подопечные. Мадам, какая у вас оригинальная шляпа!
— Спасибо, — рассерженно ответила мама, — но она слишком жаркая. Ведь здесь совершенно нечем дышать!
— Darling, — сказала маме крупная женщина, — вам нужна легкая и воздушная шляпа — типа зонтика. Розовая — совершенно замечательно подошла бы к седым волосам.
Они пошли в маленький эксклюзивный магазин под названием «Мечта Женщины», и мама купила там шляпу, которая ей вовсе не понравилась. Шляпа была такая дорогая, что за нее частично надо было доплатить позднее. Мистер Андерсон хотел эскортировать дам в их отель, но мама объяснила, что они собирались писать еще открытки в каком-нибудь спокойном местечке.
Так что «до свиданья», и, когда горизонт очистился, мама с Лидией взяли такси, чтобы вернуться в пансионат.
Через некоторое время Лидия сказала:
— Мама, ты сноб.
— Ты тоже, слава Богу, хотя ты только начинаешь. Им абсолютно незачем давать знать, что мы живем в пансионате. Я хочу быть анонимной и держаться на большой дистанции от них. Иногда конечно. И ни слова о шляпе.
Месье Бонель вышел им навстречу.
— Мадам, — огорченно сказал он, — вы купили шляпу. И уж не встретили ли вы мистера Андерсона? Нового покровителя?
— Собака утомляет меня, — высказалась в ответ мама.
Он угрюмо ответил:
— Она ведет себя так потому, что считает вас интересной. Это очень одинокая собака.
На следующее утро их обычное место на берегу было оккупировано юнцами, плававшими и нырявшими в свое удовольствие, и, когда они вдруг увидели маму в ее новой шляпе, юнцы еще больше развеселились.
— Не обращай на них внимание, — сказала Лидия, — мы пройдем немного дальше.
— Но они смеются надо мной! — воскликнула мама. — Моя шляпа кажется им смешной! Хорошо, замечательно, она смешна! Ты, пожалуй, могла бы и помешать мне купить ее! Но от тебя ведь никогда не знаешь, чего ждать.
Перебравшись дальше через прибрежные камни, мама уселась спиной к морю. Через некоторое время
